Владимир Рафеенко: Московский дивертисмент [журнальный вариант]

И это говорит мой сын! Филомела устало села на стул и задумалась. Слушай, Патрокл, мы все сошли с ума в тот момент, когда миры перемешались. И мы теперь не можем знать наверняка, как правильно! Я чувствую это, я знаю, что все не так, как надо, но как надо, понять не могу! И ты, и я, и папа, и весь Илион, который только отчасти остался там, но отчасти уже давным-давно здесь, — мы все сошли с ума! Мы ненормальные! Ненормально одновременно жить в двух мирах! Ненормально, когда женщина рожает детей, а мужчина зарабатывает деньги! Ненормально, когда ты мне целыми днями рассказываешь о первой палатализации в языках, которых с нашей точки зрения еще даже нет! Ненормально даже то, что ты мой сын, а я твоя мать! Насколько мне помнится, твоей матерью должна была быть Периопида или, как крайний случай, Полимеда, но никак не я!

Я подумаю над этим, пообещал Патрокл и, хлопнув дверью, скатился по лестнице вниз. Едва очутившись на улице, он почувствовал запах реки и того пространства, которое бывает только осенью и только возле воды. И затем уже ощутил радость нового дня, наступающего на пятки октябрьским сумеркам. Затем он с большим трудом впрыгнул в маршрутный автобус. Дорога на Москву.

В маленькой каптерке нужно было сперва поставить чайник и заварить чай. Потом положить свой завтрак в маленький холодильник без названия, который иногда рычал и качался из стороны в сторону, а иногда вел себя на удивление тихо. А потом нужно было быстро переодеться, взять метлу, ведро и совок и идти мести университетский двор. Раннее свежее утро! О, бодрость, что свойственна только лучшим людям и временам года! О, Патрокл!

Патрокл мел и смотрел вверх на проплывающие над ним облака, и декламировал в том духе, что после ночного дождя каждый цветок тяжел, ивы и тополя ярче зазеленели, опавшие лепестки слуга еще не подмел, и гость мой, горный монах, все еще спит в постели…

Время до вечера, когда Патрокл должен был встречаться со своей женщиной, промелькнуло невероятно быстро. Оно промелькнуло быстро, потому что я много работал, сказал Патрокл и откусил огромный кусок торта. Ему было страшно вкусно! Так вкусно, что он с трудом заставлял себя говорить при этом. Но он контролировал себя. Он находился с женщиной в кафе и вынужденно являл собой образец аккуратности и собранности. Как никогда. Обычно во время еды, особенно дома, Патрокл позволял себе неряшливость в угоду быстроте. Их с мамой никогда не интересовал внешний порядок сам по себе. Он ел с наслаждением, быстро и много, успевая переворачивать при этом страницы какой-нибудь очередной книги. Но здесь — другое дело! Здесь сидела женщина! Эта женщина, и она его так привлекала, поскольку предназначалась ему для рождения сына! Ну и потом, он ел сейчас этот кусок торта на ее деньги, и поэтому считал своим долгом быть подчеркнуто вежливым и подобострастно опрятным, что не составляло труда, просто мешало думать.

И что было дальше? Она так мило улыбалась, глядя на него, и изредка гладила его волосы своей нежной тонкой рукой. Ему приходилось очень сосредотачиваться, чтобы доесть торт, но он справился. Посидел немного, отпил еще пару глотков давно остывшего чая, почти бесшумно отрыгнул попавший в пищевод во время еды воздух и улыбнулся. С тортом внутри жизнь казалась гораздо достойнее.

А дальше я подошел к Бартеку и попросил, чтобы он перенес мне экзамен на более раннее время, и он согласился. А зачем тебе этот перенос? Понимаешь, я уже сдал три из четырех экзаменов до наступления сессии. Один, конечно, твой, за что тебе полагается отдельное спасибо…

Совсем не нужно меня благодарить. Она порозовела, вспоминая этот псевдоэкзамен в ее уютной гостиной. Ты очень талантлив, мой милый… Патрокл, подсказал он. Да, ты очень талантлив, Патрокл. Она засмеялась, снова погладила его по густым каштановым чуть вьющимся волосам. Ты прекрасно ориентируешься в моем курсе, и, была бы моя воля, ты бы получил все зачеты и экзамены вперед на два оставшихся года и мы бы больше не думали с тобой об этом! Но тебе никто не позволит так поступить, Патрокл улыбнулся и посмотрел на небо, и это очень хорошо, потому что тогда у нас с тобой не было бы предлога так часто встречаться. А у меня не было бы ни малейшего основания так часто приходить в твой дом.

Они шли вдвоем под холодным, но солнечным октябрьским ветром. Они подходили к дому ее мужа, который Патрокла, честно говоря, недолюбливал. И им нужен был какой-то формальный повод, чтобы в очередной раз войти в этот дом. Естественно, что повод этот был нужен скорее им самим, чем мужу. Но это и понятно. Мужьям до поры до времени вообще на все наплевать. А для этих двоих изобретение смешных поводов стало отчего-то едва ли не самым важным делом в жизни. Впрочем, не стоит забегать вперед.