Даниэль Кельман - Измеряя мир

Ну хорошо, дело сделано. Гаусс моргал, вглядываясь в туман. Теперь можно и назад ехать.

Но энтузиазм Бесселя не знал границ.

Недостаточно только увидеть море, надо еще побывать в театре!

Театр — это дорого, объявил Гаусс.

Бессель засмеялся. Господин профессор во всех отношениях дорогой гость, и для него это высокая честь. Он наймет частную карету, и они в один миг будут там!

И снова путешествие длилось четыре мучительных дня, а кровать в веймарской гостинице оказалась такой жесткой, что боли в спине стали невыносимыми. Кроме того, запах кустов на берегу реки Ильм вызывал у Гаусса непрерывный чих. В придворном театре было жарко, и сидеть там часами стало для него сплошной мукой. Давали пьесу Вольтера. Кто-то кого-то убил. Женщина плакала. Мужчина обличал. Другая женщина пала перед ним на колени. Произносились длинные монологи. Перевод был превосходным, как одна сплошная мелодия, но Гаусс предпочел бы лучше все это прочесть. От приступов зевоты по его щекам текли слезы.

Не правда ли, прошептал Бессель, как трогательно!

Актеры сотрясали воздух, вскидывали руки, то выходили на авансцену, то отступали вглубь, яростно вращали глазами, произнося монологи.

Ему кажется, прошептал Бессель, что сам Гёте сидит в своей ложе.

Гаусс спросил, не тот ли это старый осел, который взял на себя смелость подправить теорию света Ньютона?

На них тут же начала оглядываться публика, Бессель съежился в своем кресле и не произнес больше ни слова, пока не опустился занавес.

При выходе из театра с ними заговорил худощавый господин. Действительно ли он имеет честь видеть перед собой Гаусса, известного астронома?

Астронома и математика, ответил Гаусс.

Мужчина представился как прусский дипломат, в настоящее время аккредитованный в Риме, здесь он проездом по дороге в Берлин, где ему предстоит в ближайшем будущем занять должность директора департамента в одном из министерств внутренних дел. Предстоит много работы, школьное образование в Германии необходимо реформировать сверху донизу. Сам он получил великолепное воспитание, и теперь ему предоставляется возможность кое-что сделать на этом поприще для Отечества. Он держался очень прямо, не опираясь на свою серебряную палку. Между прочим, они воспитанники одного университета и у них есть общие знакомые. То, что господин Гаусс занимается еще и математикой, этого он не знал. Ах, как возвышенно, вы не находите?

Гаусс не понял.

Постановка.

Ну да, ничего, согласился Гаусс.

Он, конечно, понимает, сказал дипломат. Не совсем та пьеса, что нужна в данный момент. Что-нибудь немецкое было бы более уместно. Но дискутировать на эту тему с Гёте довольно трудно.

Гаусс, который до этого момента слушал вполслуха, попросил дипломата еще раз назвать свое имя.

Дипломат сделал это, отвесив поклон. Он, между прочим, тоже ученый-исследователь!

Гаусс проявил любопытство и подался чуть вперед.

Он исследует древние языки.

Ах, вот оно что, произнес Гаусс.

Это, сказал дипломат, прозвучало как-то разочарованно.

Лингвистика… Гаусс покачал головой. Он не хотел бы никого обижать.

Нет, нет. Он может спокойно высказаться.

Гаусс пожал плечами. Это что-то такое для людей, которые обладают педантичностью, свойственной математике, но только не ее интеллигентностью. Эти люди изобретают свою собственную, столь необходимую им логику.

Дипломат молчал.

Гаусс спросил про его путешествия. Он, по-видимому, действительно везде побывал!

Нет, сказал дипломат кисло, это не он, а его брат. Их часто путают. И он тут же распрощался и удалился мелкими шажками.

Ночью боли в спине и животе не давали Гауссу уснуть. Он ворочался с боку на бок и тихонько проклинал судьбу, Веймар и прежде всего Бесселя. Рано утром, Бессель еще не вставал, он приказал кучеру запрячь лошадей и немедленно отвезти его в Гёттинген.

Добравшись до места, еще с дорожным саквояжем в руке, время от времени складываясь пополам от болей в животе или уродливо откидываясь назад из-за негнущейся спины, он явился в университет и спросил, как обстоят дела со строительством обсерватории.

Из министерства пока ничего не слышно, сказал чиновник. Ганновер далеко. Никто ничего толком не знает. Если господин Гаусс забыл, то позвольте напомнить: идет война.

У армии есть корабли, сказал Гаусс, они плавают по морю, а для этого нужны навигационные карты, но составить их, сидя дома на кухне, крайне затруднительно.