Ален Роб-Грийе - Ластики

– А как же… письмо… только что?…

Да, он забрал письмо, но на улице Жонас он появился впервые. Воспользовался своим сходством с вышеупомянутым субъектом.

– Ох… Ох… – повторяет незамужняя Змилив, задыхаясь от волнения.

Мадам Жан сохраняет сдержанность и смотрит в пол, прямо перед собой.

Девушка утверждает: человек, называющий себя Андре ВС, и Уоллес похожи друг на друга как две капли воды. Увидев Уоллеса на почте, она ни на секунда не усомнилась, что это и есть адресат, – хотя одет он был иначе.

Тот носил очень скромную одежду, которая вдобавок была ему заметно тесна. Почти всегда он являлся в одном и том же бежевом плаще, который был узок ему в плечах; пожалуй, он был плотнее Уоллеса.

– И еще он был в очках.

Эту подробность вспомнила старая дева. Но мадемуазель Декстер возражает: Андре ВС никогда не носил очков. Однако ее коллега упорствует: она очень хорошо это помнит, однажды ей даже показалось, что он в них смахивает на доктора.

– Что это были за очки? – спрашивает Лоран.

Очки в массивной черепаховой оправе, со слегка тонированными стеклами.

– Какого тона?

– Дымчато-серого.

– Стекла были одинакового цвета, или одно чуть темнее другого?

Она не обратила внимания на эту деталь, однако вполне возможно, что одно из стекол действительно было темнее другого. Из окошка посетители видны не очень хорошо – они стоят против света, – но теперь она вспоминает, что…

Лоран спрашивает Жюлъетту Декстер, в какое время настоящий адресат приходил в последний раз.

– Это было, – отвечает она, – где-то между половиной шестого и шестью; он всегда приходил в это время – хотя в начале месяца, когда еще не так быстро темнело, он, пожалуй, приходил немного позже. Так или иначе, но это было время большого наплыва посетителей.

Уоллес перебивает: по ее словам, сказанным, когда она отдавала письмо, ему показалось, что этот человек заходил совсем недавно, поздним утром.

– Да, верно, – говорит она после минутного раздумья, – это были еще не вы, а он. Он пришел сразу после одиннадцати: иногда он приходил и в это время, а не только по вечерам.

Приходил ли он каждый вечер? С какого времени? Нет, не каждый вечер: бывало, что он не появлялся больше недели, а потом четыре или пять дней наведывался ежевечерне – и даже иногда еще и по утрам. Когда он приходил, это означало, что он ждал письмо или несколько писем; во время его отлучек никакой почты не поступало. В основном он получал пневматички и телеграммы, гораздо реже обычные письма; пневматички, разумеется, присылали из города, а телеграммы – из столицы и других городов.

Девушка умолкает и, поскольку никто больше ее ни о чем не спрашивает, секунду спустя добавляет:

– Последнюю пневматичку он должен был получить, когда заходил сегодня утром. Если он ее не получил, то это вина центральной службы.

Но такое впечатление, что этот упрек относится к Уоллесу. И трудно сказать, чем вызвана нотка сожаления в ее голосе: то ли тем, что срочное письмо не дошло до адресата, то ли плохой работой всех почтовых служб.

Впервые мадемуазель Декстер увидела человека в тесном плаще сразу после возвращения из отпуска, в начале октября; но у него уже был абонентский ящик для корреспонденции. С каких пор? Она не может сказать точно; но дату, конечно же, нетрудно будет найти в архиве. А насчет того, приходил ли он в сентябре, надо спросить сотрудницу, замещавшую ее во время отпуска.

К сожалению, в памяти мадам Жан он не удержался: она не обратила внимания на это имя – Альбер ВС – и не помнит, видела ли когда-нибудь это лицо – лицо Уоллеса – в очках или без очков.

А мадемуазель Леберман кажется, что он приходил в сентябре и даже еще раньше. Поскольку она приметила, что он похож на доктора, – значит, дело было в августе, потому что именно в августе доктор Желен взял себе помощника, и она сначала подумала, что это…

– Не могли бы вы сказать, – спрашивает комиссар, – какое стекло было темнее – правое или левое?

Старая дева несколько секунд раздумывает, прежде чем ответить.

– Думаю, – говорит она наконец, – что темнее было то, которое с левой стороны.

– Любопытно, – задумчиво произносит Лоран. – Подумайте хорошенько: может быть, все-таки правое?

– Подождите, месье комиссар, подождите! Я сказала «которое с левой стороны», но с левой стороны от меня, а у него оно было справа.

– Вот, так будет правильнее, – говорит комиссар.

А теперь ему хотелось бы знать, не был ли бежевый плащ вчера вечером надорван на правом плече. Но девушка не посмотрела на него, когда он повернулся, а когда он стоял к ней лицом, она ничего такого не заметила. Мадемуазель Леберман, напротив, провожала его взглядом, пока он шел к выходу: плащ совершенно точно был порван на правом плече, и разрыв был в форме буквы L.