Элис Хоффман - Красный сад

Проведя ночь без сна, Луиза под утро заснула, и когда проснулась, было почти десять часов. Она спустилась вниз и, пока заваривала кофе, заметила на крыльце какие-то изменения. Она распахнула дверь и увидела, что кости выложены в порядке, образуя полный скелет огромного существа, а венчает его череп.

Она взбежала вверх по лестнице и стала трясти Брайана. Полусонный, с заплывшими глазами, он ковылял вслед за ней по ступеням. Он только что видел себя во сне на обложке журнала «Ньюсуик» и не обрадовался, когда его разбудили. Еще ему снилось, как он занимается любовью со всеми женщинами, встреченными в баре Джека Строу, — не по очереди, а со всеми сразу, такая огромная, упоительная, шевелящаяся женская масса.

— Черт подери, — сказал он, увидев скелет.

— Правда же, здорово? — спросила Луиза.

Она представила себе, что Джонни провел в саду всю ночь, копая и перекапывая красную землю. Она представила себе, как он сидит на корточках у нее на крыльце в темноте и сосредоточенно выкладывает кости, словно головоломку. Она немного замерзла и пожалела, что не надела платье.

— Здорово? Ты что, издеваешься? Мы искали динозавра. Доисторическое животное. А это всего-навсего сраный медведь. Большая сраная медведица.

Теперь у Брайана Алтера не было никаких оснований задерживаться в Блэкуэлле, он позвонил профессору, сообщил, что их разыграли и они напрасно потеряли время. Он упаковал кости в коробку, чтобы предъявить в Гарварде как доказательство того, что занимался делом и сделал все, что мог. Может, ему удастся заработать на этой дурацкой затее хоть какие-то очки. Он сел в свой «Вольво» и сказал, что ему надо ненадолго съездить по делу, а коробки он заберет, когда вернется. Умирая от желания выпить, он поехал в бар при «Хайтоп Инн», потому что в баре Джека Строу его больше не обслуживали.

Луиза вышла посмотреть на скелет. Было жарко, в воздухе пахло сеном. Череп, найденный Джонни, был огромным и печальным. Вместе с черепом скелет сделался совсем настоящим и стал вызывать сочувствие. Луиза поняла, что они нашли могилу, а не просто кучу костей.

Она надела джинсы и футболку. Об обуви даже не подумала. Она взяла тачку и принялась за работу. Лучше бы мать и тетка объяснили ей, почему не хотят возделывать старый сад, почему предпочитают его не трогать. Животное, похороненное там, было кому-то дорого, кем-то любимо. Луиза положила все кости туда, где они лежали, даже маленькую косточку, которую носила в кармане. Особенно аккуратно она обошлась с черепом. Остаток дня она провела, засыпая кости землей и размышляя о том, как смотрит на нее Джонни Мотт.

Когда Брайан вернулся, она сидела на крыльце в любимом плетеном кресле матери, с ружьем, которое обычно висело над камином, на коленях. Он напился, поэтому сомневался, видит эту картину наяву или ему мерещится. Было первое августа, и многие горожане говорили, что в этот день Луиза Партридж окончательно спятила, а другие, наоборот, утверждали, что в этот день к ней вернулся рассудок.

— Что ты сделала с костями? — заорал Брайан, осознав, что они исчезли.

— Это частная собственность, — сообщила ему Луиза. — И я имею право пристрелить тебя.

Брайан подобрал камень и швырнул его. Камень угодил как раз в окно гостиной. Посыпались осколки стекла, а Брайан сел в машину и поехал прочь, свернув на Хаббард-стрит. Луиза пошла в дом за совком и шваброй. Она скажет музейному комитету, что ученый из Гарварда сбежал ночью вместе со скелетом. Может, со временем, когда шумиха утихнет, она признается, что найденное в Блэкуэлле осталось в Блэкуэлле.

Появление на свет Джеймса Мотта оставалось под большим вопросом. Когда он наконец явился после восемнадцати часов родовых мучений, его тельце было синим и бездыханным. В палате для рожениц стояла зловещая тишина, и присутствующие не чаяли, что он оживет. Но он вдруг содрогнулся, сделал глубокий вдох, огласил палату криком и начал жить. Это произошло в родильном отделении Блэкуэлльской больницы. Он никогда не плакал, только внимательно смотрел на докторов, которые поздравляли друг друга, и первое впечатление, которое он получил от окружающего мира, — слезы матери.

Он рос крупным, красивым ребенком, нрав его оставался таким же спокойным, но он питал острый интерес к миру, приход в который сопровождался для него риском для жизни. В четыре месяца он уже ползал, а пошел, когда ему не исполнилось и года. Другие дети сидели перед телевизором, а Джеймс брал каждый день штурмом. Где бы он ни появился, он умудрялся навлечь на себя опасность. Родители глаз с него не спускали, но уследить за ним было трудно, если вообще возможно. В возрасте двух лет он исчез, и нашли его в Угорьной реке. Нашел отец. Джон Мотт состоял в должности шефа полиции, которую раньше занимал его отец, и, может, поэтому ему в голову пришла мысль пройти по крошкам печенья, просыпанным Джеймсом. Когда Джон увидел, что его сын плавает в холодной мутной воде, он прыгнул к нему. Ему невольно вспомнилось Привидение — призрак маленькой девочки, который, как говорят, бродит по берегу реки. Это все лишь легенда, не более того. И все равно Джон подумал: «Не сейчас. Не со мной».