Элис Хоффман - Красный сад

— Здравствуйте, — сказала Луиза, открыв дверь.

К счастью, на ней была надета расклешенная юбка и блузка, обе из материнского шкафа. Вид более или менее приличный, если не замечать потрепанных швов. Внимание женщин — членов совета сразу привлекла груда костей. Брайан еще не вставал с постели, отсыпался после бурной ночи. Он повадился каждый вечер ходить в заведение Джека Строу и возвращался на рассвете.

— Так это ты рассказала брату про «Вольво»? — обратилась Луиза к Аллегре.

— Ну, я. А что?

— Не вижу резона. Никакого.

Музейные дамы сообщили Луизе, что, поскольку находка, сделанная на ее земле, представляет потенциальную историческую ценность, они хотели бы выставить скелет на всеобщее обозрение в постоянной экспозиции музея.

— Я не знаю, — ответила Луиза. — Вообще-то археологическую экспедицию финансировал Гарвард.

— Все, что найдено в Блэкуэлле, принадлежит Блэкуэллу, — заявила Аллегра Мотт. — Уж кому-кому, а тебе следовало бы это понимать.

Это прозвучало как скрытая угроза. Если честно, всякий раз, когда Луиза проходила мимо костей, разложенных на крыльце, и еще раньше, когда она слышала клацанье лопаты Брайана Алтера, у нее сосало под ложечкой. На самом деле она была рада, что череп так и не нашли.

— Я буду иметь в виду вашу просьбу, — ответила Луиза.

Вскоре позвонил профессор из Гарварда, он разыскивал Брайана. Доктор Сеймур, профессор, отвечал за экспедицию Брайана. Брайан не связался с ним, не прислал в срок отчет.

— Я уверена, в ближайшее время он объявится, — заверила профессора Луиза.

Брайан же целыми днями спал, к вечеру просыпался и шел прямиком в бар Джека Строу. Луиза думала, что у нее на руках оказался алкоголик с большим будущим, может, даже без пяти минут законченный пьяница. Однажды ночью она услышала шум на крыльце. Сбежав вниз в ночной рубашке, она столкнулась с Моттами, Джонни и его отцом Фрэнком, который тоже служил в полиции. Они принесли пьяного в стельку, сопротивляющегося Брайана, который еле стоял на ногах, но рвался обратно, в таверну, чтобы сделать последний глоток.

— Простите, что побеспокоили вас, — сказал Фрэнк Мотт Луизе. — Этот джентльмен сообщил, что живет у вас. Мы можем проводить его до кровати, если вам угодно.

— До чьей, до его или до твоей? — уточнил Джонни Мотт у Луизы.

— Джон, — предостерег отец.

— Когда увидите бардак, значит, это его комната, — проинструктировала Луиза Фрэнка Мотта. — Бросьте его там на матрас.

Луиза вышла на крыльцо. Уже наступил конец июля. Пели цикады. В Блэкуэлльском музее стояли пыльные витрины с цикадами, среди них имелся самый большой экземпляр, когда-либо найденный на востоке Соединенных Штатов, как значилось на этикетке.

— Ну, и что твой эксперт говорит насчет этих костей?

Джонни вышел вслед за Луизой на улицу, пока Фрэнк вел Брайана вверх по лестнице в спальню, на ходу по-отечески увещевая. Фрэнк сказал, что Брайану больше не будут наливать у Джека Строу, и если Брайан не прекратит напиваться и пьяным разъезжать по городу, то он распрощается со своими правами.

— Дай-ка угадаю, — продолжал Джонни. — Он понятия не имеет, что это такое.

— С чего ты это взял? — горячо возразила Луиза.

Она пришла в ярость. Мало того, что она сама написала в Гарвард, так еще и ее сад уничтожен, загублен. Все растения погибли. Даже бедная сирень, выкопанная и пересаженная в безопасное место, желтеет и теряет листья.

— Чего ты хочешь? — спросил Джонни. — Что я должен сделать?

Луиза посмотрела на него, с ужасом осознав, что стоит в ночной рубашке матери, с волосами, заплетенными в косы. Ничего особенного, она оплакивает свой погубленный сад. Она хотела ответить, но язык вдруг прилип к небу, обычный напор покинул ее.

Фрэнк Мотт вышел из дома и пожал Луизе руку, извиняясь за беспокойство, причиненное среди ночи. Он предложил отправить ее жильца на собрания общества анонимных алкоголиков, которые проходили в городском совете по четвергам и воскресеньям с восьми до десяти вечера.

Той ночью Луиза почти не спала. Вспоминала последний день, который ее мать прожила на земле. Она лежала маленькая, как птичка, в больничной кровати, дрожала и терпеливо ждала конца. Она говорила: «Может, он все еще ждет меня». Луиза не знала, о ком говорит мать: о своем муже, который умер много лет назад, о боге или об ангеле. Между ними осталось так много неясного, невысказанного. Луиза не знала о матери самого главного, а теперь было слишком поздно.