Елена Антонова - Неисторический материализм, или ананасы для врага народа

– Теперь работы много будет, – пояснил Владимир Николаевич. – Втроем мы до зимы провозимся.

Понимая, что рабочие как раз и рассчитывали, что дом будет строиться до зимы и каждые четыре дня они будут получать баснословные деньги, он добавил:

– Теперь работа будет более квалифицированная, так что зарплата повысится.

Все приободрились и стали наблюдать, как бульдозер стал расширять котлован.

Остальные выравнивали лопатами стенки. Работа закипела.

Сергей тоже не сидел сложа руки. В городе у него были кое-какие дела. Наскоро заполнив в институте очередной отчет, он пошел на городскую площадь. Там он долго слонялся, зачем-то прикасаясь рукой то к стене гостиницы, то к деревянному фонарному столбу. Он долго осматривался, шевелил губами и смотрел на здание городского обкома партии. Потом вздохнул и вошел внутрь.

В кабинете первого секретаря сидел очередной проверяющий из Москвы. Они по привычке зачастили в Средневолжск, который теперь был в центре их коммунистического внимания. Обсуждалась идейно-политическая обстановка в городе. Проверяющий снисходительно подсказывал первому секретарю, как усилить работу среди населения и внедрять светлые коммунистические идеалы.

– И воспитывайте свои кадры, – наставительно говорил он, развалившись на стуле и потягивая горячий чай из стакана в подстаканнике. – А то у вас тут даже работники внутренних органов какие-то нестойкие. То с ума сходят, то терпимость проявляют к несоветским явлениям. И еще у вас Бахметьев дом купил. И строительство разворачивает. Надо проследить.

Что за Бахметьевым надо следить, первый секретарь знал и без него. Подозрительный тип! Но теперь со строительством дело пойдет легче. Пусть-ка объяснит, откуда он деньги берет. За каждую досточку отчитается. И бревнышко. И еще размерчики дома снимем. Чтобы неположенные метры не добавлял.

А за эксплуатацию труда колхозников вообще можно по статье привлечь. И за отвлечение рабочей силы во время посевных работ – отдельная статья. Так что долго за Бахметьевым следить не придется. Скоро он окажется в довольно ограниченном пространстве, где, чтобы следить за человеком, достаточно посмотреть в небольшой круглый глазок.

В кабинет боком вошла секретарша:

– К вам посетитель, – доложила она. – Без записи. Просит принять. Говорит, что у него срочное дело.

Секретарь недовольно поставил чай на стол.

– Как без записи! – недовольно прогудел он. – Ты что, сама не знаешь, что делать?

Секретарша кивнула и молча повернулась к двери.

– У кого наглости хватило? Без записи! – пробормотал Первый.

– У Бахметьева, – ответила секретарша, берясь за ручку двери.

Московский проверяющий и Первый одновременно вскочили, пролив чай.

– Запускай! – прокричали они хором.

Бахметьев вошел, как всегда, уверенно. Трепета перед начальством он и в своем времени не испытывал, а партийные бонзы в прошлом его только забавляли. Особенно их сердитые взгляды. Вот как сейчас.

– Разрешите присесть? – спросил он, отодвигая стул и садясь без партийного благословения.

Бонзы хранили суровое молчание.

Сергей решил не начинать разговор первым. Он откинулся на стуле, сложил руки на груди, и благосклонно окинул взглядом помещение. Знакомые скучные портреты святой троицы – Ленина, Маркса и Энгельса на боковой стене в дешевых рамках, полированный шкаф в углу, большой стол, за которым помещался первый партийный секретарь. Прямо за его спиной на стене темнел огромный прямоугольник, где краска не успела выцвести, закрываемая, видимо, портретом Сталина. Кумир теперь был повержен. Формально во главе страны стоял Маленков, но ходили слухи, что это ненадолго. Поэтому заказывать новые портреты пока не торопились.

Потом взгляд Сергея упал на огромный мраморный чернильный прибор с двумя чернильницами на столе у Первого. Совсем как у Селиванова. Сергей усмехнулся.

Проверяющий не выдержал и нарушил молчание первым.

– И что вы здесь нашли смешного? – напыщенно начал он. – Вы пришли в государственное учреждение…

Сергей одарил его светлой улыбкой, объяснив в возможно более доступной форме, что и в государственных учреждениях иногда бывает смешно. Например, наличие в кабинетах государственных чиновников мраморных письменных приборов.

– Пишут-то все равно авторучкой, – пояснил он, приглашая посмеяться.

Бонзы хранили скорбное молчание. У московского проверяющего на столе стоял такой же письменный прибор, хотя он тоже писал авторучкой.