Рубен Гальего - Я сижу на берегу

– Миша, а у тебя тоже так было?

– Тоже. Только водку мне зэк в рот влил.

– И голоса были?

Миша не отвечает. Миша смотрит мимо меня, у него неожиданно злое лицо.

Мы молчим, мы можем молчать долго.

– Понимаешь, Рубен. Мне было несколько сложнее, чем тебе сейчас. С одной стороны, в голове была полная каша, и голоса, и крики, а с другой…

Миша опять замолкает, и я боюсь, что сегодня он больше не захочет со мной разговаривать.

– Что «с другой»?

– А с другой стороны, на соседних кроватях лежали настоящие сумасшедшие и кричали. Все время кто–нибудь кричал по–настоящему. Я не мог различать воображаемые и реальные голоса.

Я смотрю на Мишу. Он устал, он очень устал. Ему было гораздо тяжелее, чем мне. И сейчас тяжелее. Намного.

Мы живем шикарно. У Миши много денег. Это деньги от продажи дома. В том доме когда–то жили его мама с папой, но главное – там жила бабушка. Миша никогда ничего не рассказывает про своих родителей. Если Миша о чем–то не говорит, то это навсегда и ничего тут не поделаешь. Миша есть Миша. Только иногда он вспоминает бабушку. Бабушка мечтала купить корову. Вместо коровы она купила государственные облигации внутреннего займа. Выбора у Мишиной бабушки не было. Все должны были покупать эти облигации. Зато теперь, через двадцать лет после смерти Мишиной бабушки, кроме денег от продажи дома у нас есть облигации. Если продать облигацию, можно получить за нее пятьдесят рублей – огромные деньги. Банка дешевых рыбных консервов стоит тридцать три копейки. Облигации очень красивые. Мне нравится рассматривать облигации, мне нравятся облигации, мне нравятся деньги. Я люблю смотреть на деньги и думать о том, сколько всего можно было бы на них купить. Тратить деньги мне не нравится. Миша говорит, что я не умею обращаться с деньгами, и я ему верю. Иногда Миша спрашивает меня, что я хотел бы купить, но ничего умного я все равно не могу придумать. Один раз я попросил Мишу купить большую шоколадку с красивой оберткой. Я не люблю шоколад, но мне нравится рассматривать глянцевую картинку на упаковке. Обертку от шоколадки я красиво сложил и использовал как книжную закладку. Миша сказал тогда, что не понимает людей, которые читают книги, но не могут с первого раза запомнить двузначную цифру. Миша не видел смысла в книжной закладке, Миша не видел смысла в шоколаде. После случая с шоколадкой Миша в очередной раз смог убедиться в моей тупости, а я перестал вмешиваться в денежные дела Миши.

У нас есть все, что надо для жизни: телевизор и холодильник. Холодильник Миша купил очень дешево. Это маленький холодильник, в него влезают две тарелки еды или четыре пол–литровые банки. Еды нам больше не нужно, а в пол–литровой банке мы иногда храним водку. Хранить водку в банке гораздо удобнее. Когда нянечки заглядывают в наш холодильник, они видят банку с компотом, потому что я всегда кладу в банку с водкой немного варенья.

Еду мы покупаем разную. Сыр, колбасу, рыбные консервы. Консервы мне нравятся больше всего. Они никогда не портятся. Сыр и колбасу надо съедать очень быстро: даже если хранить их в холодильнике, при этом надо всегда запоминать, когда и что купил. С консервами все гораздо проще: если консерва не вздулась – ее можно есть.

Мы ужинаем. Я отрезаю от куска копченой колбасы тонкий кружок, кладу на хлеб.

– Мы хорошо живем, – говорю я Мише.

– Неплохо. Во всяком случае, рационально.

Похоже, Миша не разделяет моего энтузиазма. Он не любит слова «хорошо» и «плохо». Людей Миша делит на умных и глупых, человеческие поступки на рациональные и иррациональные. Мы живем так, как это спланировал Миша. Мы живем рационально. Что бы мы ни купили, это все равно будет хуже коровы. Корова, по словам Миши, давала бы бабушке молоко, а из молока можно делать масло, сыр и творог. Молоко мы не покупаем. Покупать молоко не выгодно. Каждый раз, когда покупаешь что–то в магазине, надо делиться с тем, кто ходил на волю. Чем легче ноша, тем выгоднее покупка. Сыр покупать выгодно, а молоко – нет. Еще глупее, чем молоко, – покупать мороженое. Миша говорит, что в мороженом много калорий, это хороший продукт, но покупать мороженое очень трудно, а хранить – еще труднее. Самая глупая еда на земле – мороженое, самая рациональная – консервы. Я тоже не люблю мороженое и люблю консервы. Мороженое нужно есть, когда его принесли, а консервы – когда на самом деле хочется есть и болит в животе.

Я ем рациональную колбасу с рациональным хлебом, а думаю о корове. Все–таки жалко, что Мишиной бабушке не разрешили купить корову. Живая корова, несомненно, гораздо лучше мертвых облигаций. Живой коровы я никогда не видел, зато читал в книгах, что коровы любят хлеб с солью. Я знаю, что Миша не любит разговоров о корове, поэтому пытаюсь начать разговор издалека.