Рубен Гальего - Я сижу на берегу

– А что там?

– Вытяжка из твоих мозгов, моча молодого поросенка. Пей. Я знаю, что делаю.

Мне совсем плохо. Так плохо, что нет сил спорить. Впрочем, мне трудно спорить с Мишей и в нормальном состоянии. Рывком подталкиваю коляску к столу, двумя руками поднимаю маленький пузырек. Руки дрожат. Мои руки иногда дрожат, но в этот раз они дрожат особенно сильно. Вынимаю зубами пробку, ставлю пузырек на стол, откладываю пробку в сторону.

– Не нюхай, выдохни воздух и выпей все одним глотком. – Голос Миши напряжен. Он приказывает, а не просит. Но мне уже все равно. Я подчиняюсь. Мне так плохо, что хуже уже не может быть. Жидкость обжигает горло. Странно, вкус мне незнаком, но что–то напоминает. На секунду перехватывает дыхание, текут слезы.

– Сука.

Это все, что я могу произнести. На большее не хватает дыхания.

– Передвинь мне ноги.

Я неожиданно легко передвигаю Мишины ноги, тяну его за руку. Усталости нет, руки перестали дрожать.

– Сука, – повторяю я уже четче. – Что ты мне дал?

– Отвечаю по порядку, – Миша говорит спокойно. – Если термин «сука» ты употребил в мой адрес, то есть вероятность, что ты не прав. Впрочем, если хочешь, мы можем обсудить мои морально–нравственные характеристики, но чуть позже. В пузырьке был спирт, разбавленный водой. Спирта много, воды мало. Обжечься ты не мог. К тому же я посоветовал тебе выдохнуть воздух.

– Но я не хочу употреблять алкоголь. Алкоголь – это яд, а алкоголизм – неизлечимая болезнь.

– Это миопатия – неизлечимая болезнь, и твоя глупость – неизлечимая болезнь, а алкоголизм успешно лечится.

– Употребление алкоголя приводит к деградации личности. У лиц, регулярно употребляющих алкоголь, рождаются неполноценные дети. Пить вообще очень вредно.

Миша не слушает меня. Миша молчит, но я уже научился различать даже его молчание.

– Ладно, хватит болтать. Что ты газет начитался, я и так знаю. Что ты там искал?

– Где?

– Сам скажи, где.

– Ничего не искал. Я просто так поехал. Хотел посмотреть.

– Посмотрел?

– Посмотрел.

– Рассказывай.

– Понимаешь, Миша, я только к лифту подъехал, а оттуда бабушку вывозили мертвую. Голова закрыта простыней, а пятки синие.

– Ты бы предпочел, чтобы закрыты были пятки, тебе хотелось на лицо посмотреть?

– Нет.

– Твое эстетическое чувство оскорбил цвет пяток? Ты бы предпочел коричневые пятки, или зеленые?

– Сука ты.

– Возможно. Ты толком можешь объяснить, что ты хотел увидеть и что увидел? В чем разница?

– Да ни в чем. Я раньше трупов не видел.

– Ты думал, что люди живут вечно.

– Перестань. Миша, ты не понимаешь, о чем я?

– Понимаю. Маленький мальчик увидел труп и наложил в штаны.

– Не только. Я потом в этот лифт заехал, там такой запах.

– В лифте?

– В лифте еще ничего, а на третьем этаже – такой запах, как в туалете, только хуже. Старик все время кричал «няня, няня», долго кричал, никто к нему не подходил. Я недалеко от лифта отъехал, дальше не смог, а хотел еще в комнаты заглянуть. Потом у меня голова закружилась.

– Так. Повтори еще раз, что тебе конкретно не понравилось. Цвет пяток бабушки, тембр голоса дедушки? Может, ты хотел бы, чтобы он пел? Что он должен был делать? Что бы ты стал делать на его месте?

– Не знаю. Он нянечку звал, а она не подходила.

– Ты не прав. Он не звал нянечку.

– Я сам слышал, он «няня» кричал.

– Для того, чтобы позвать нянечку, надо подойти к комнате нянечек и громко постучать.

– Но он же ходить не может. Да и зачем ему нужна нянечка, если бы он мог ходить?

– Перестань болтать. И вытри сопли. Нельзя, чтобы тебя видели со слезами. Здесь нельзя плакать. Так, надоел ты мне. Быстро, еще раз. Бабушка умерла, ее повезли в морг. Все нормально. Так?

– Ну, так.

– Без «ну».

– Так.

– Дедушка не мог позвать нянечку, соответственно, нянечка не подходила. Так?

– Так.

– Если много людей долго лежат на кровати без помощи, это плохо пахнет. Так?

– Так.

– Тогда все нормально. Все это я тебе мог рассказать и без твоей идиотской экскурсии. Что ненормального ты там увидел?

– Ладно, пусть все нормально. Только не нравится мне здесь. Я голоса начинаю слышать. Так и с ума сойти можно.

– Если начнешь вслух кричать, что тебе здесь не нравится, попадешь в дурдом. Итак. Тебе здесь нравится?

– Да.

– Уже лучше. Больше на третий этаж не катайся, нечего тебе там делать. С ума ты пока не сходишь. Нервный срыв, бывает.

Спирт действует как–то странно. Мне неожиданно становится все равно. Все равно, какого цвета пятки у трупа, плевать на дедушку с третьего этажа. Мне хочется задать вопрос, но я знаю, что вопрос будет глупый и Миша станет надо мной смеяться.