Александр Мильштейн - Контора Кука

Заправка, в отличие от магазинов, работала круглые сутки и была совсем недалеко, на велосипеде, который ждал пристёгнутым к железной скобе возле подъезда, можно было обернуться всего за три минуты…

Но причин НЕ выпить было много. И завтра на работу, и наименее светлые воспоминания, связанные с водкой и… last but not least — цена на заправке была раза в полтора, если не в два… больше, чем в дневном магазине.

Да и банальная установка — «один не пью», она тут тоже сработала, в общем, Паша поборол соблазн.

Другое дело, что настроение его после этого, мягко говоря, не улучшилось, более того: на смену отброшенной идее пришла… Даже не идея, нет… Но как бы эхо, отголосок того странного чувства, которое он испытал не так давно в квартире Комы — за несколько дней перед тем, как они навсегда расстались… Хотя «расстались» — слишком громкое слово, наверно, ну разбежались с негромкими словами: «Ну, я пошёл». — «Ну что ж, прощай, мой мальчик. Но знай, если тебе вдруг захочется поваляться в постельке у Комы…»

И вот там, ещё будучи у неё в квартире, он успел испытать странное ощущение, для которого у него вообще не было слов… «and he had no idea»… что произошло в тот момент…

«Понял я давно и чётко: время не вода, а водка…» — всплыло сейчас в голове, но Паша снова отбросил эту идею…

Хотя через минуту она попыталась вернуться, так сказать, через форточку, всё той же навязчивой песенкой: «Время меряется в граммах…»

«Бикфордов шнур», — подумал Паша, снова было направляясь к двери, но — останавливаясь… И пока он там борется сам с собой в темноте, попробуем понять, что же он увидел тогда… Может быть, квант времени? Или точнее, попал в него, вовнутрь… Во всяком случае, так он потом тоже думал, хотя эта мысль вскоре сменилась другой, уже гораздо менее физической — о том, что это были два потока без стока и истока, текущие навстречу друг другу так, как будто лет тридцать-сорок назад таки повернули вспять сибирскую реку… а потом наложили, как карты, одна на другую — страны, вот и получилось: два текущих навстречу друг другу, не смешиваясь, как слои в «Кровавой Мэри», потока… Бред? Ну так Паша и бредил тогда, а как это ещё можно было бы назвать?

Они, лёжа на кровати, смотрели телевизор, который Кома перед этим ввезла в спальню — панель телевизора была на подставке с колёсиками…

И вдруг там что-то случилось, какие-то помехи, точнее, сбои в трансляции, вызвавшие этот эффект — «стоп-кадра», ну, какой-то известный телеведущий с рыжей всклокоченной шевелюрой застыл с открытым ртом, после чего изображение его стало слегка подрагивать, нависая над столом, за которым он там сидел, как будто он теперь всеми силами порывался удариться лицом об угол стола, но при этом только тихонько дрожал, не приближаясь и не удаляясь от стеклянной поверхности: застыл , короче говоря.

И всё, и ничего сверхъестественного в этой телепародии на вечность, конечно, не было, такое бывало даже на Пашиной памяти («даже» — потому, что у Паши никогда не было своего телевизора, а в том ящике, что был ещё у родителей, таких явлений не было отродясь, там же был другой принцип трансляции, но вот у Шириных он такое видел несколько раз…).

Однако в этот раз у Комы, что-то такое произошло и вокруг экрана: Паша почти воочию, и даже без всяких «почти», увидел, как вокруг экрана с застывшим в дрожащем студне телеведущим пространство превратилось во время и тоже застыло, после чего всё это потекло в обратную сторону…

Это продолжалось недолго, точнее, Паша получил возможность это видеть совсем недолго, какую-то миллисекунду… но этого было достаточно, чтобы он заметил, как время расслоилось на два потока…

И вот дальше становится уже совсем трудно хоть как-то артикулировать его ощущения: с одной стороны, Паша понял, что очутился не в привычном потоке, а противоположном, да, но, с другой стороны, — события там, где он очутился, происходили в нормальной последовательности, хотя и медленнее и, что ли, дискретнее, чем… Что?

Чем раньше, дальше то есть было как раньше, ну да… но — медленнее и дискретнее.

В то же время Паша осознавал, что перескочил в другой поток — противоположный тому, в котором его несло с момента рождения…

Когда он попытался это рассказать Коме — просто чтобы объяснить ей оцепенение, в котором находился некоторое время, — мог только мычать что-то мутное (она вроде бы расслышала в этом: «ммикро» и «ммммакро-космо…», но могла и ошибиться), чем её немного испугал, конечно.