Борис Мещеряков - Там, где нас есть

В неразберихе сборного пункта записали Славку в железнодорожные войска вместо обещанной военкомом автомобильной учебки и без задержки увезли в общем вагоне на восток. Продрав глаза на третий день пути, Славка увидел в окне как-то по-кошачьи плавные и мягкие холмы вдалеке. Поинтересовался у сопровождающего прапорщика, что за места.

— Урал, — ответил прапорщик.

2

— Солдати-и-ик… — тихим голосом, и еще раз, протяжно — Эй, солдати-и-ик…

Славка приходил в себя трудно, выцарапываясь из забытья, как из крепкого сна. Наконец вынырнул с трудом, разлепил глаза и сел, мотая головой.

— Очнулся? Хорошо. — Говорящий имел широкое лицо с редкой бородкой и смеющиеся узкие глаза. Покачал головой в лисьем треухе и заговорил, смеясь — Иду к брату в улус, вижу пограничник едет, вдруг бабах! Огонь, машинка перевернулся, человек выпал, что такое? Подбежал, ты лежишь, думал мертвый, испугался. Испугал Ахмата пограничник.

«Хренасе. Татарин. Пограничник. Где пограничник?» — подумал Славка какими-то отрывками мыслей и оглядел себя. От бурых высоких ботинок со шнуровкой до странного оливково-серого цвета плотных штанов с кучей карманов, выше до такой же с многими карманами оливково-серой куртки. До планочки на верхнем кармане. Шевеля губами, Славка с трудом прочел перевернутые буквы: «САМОЙЛОВ В.». «Все правильно, Вячеслав Самойлов», — несколько успокоился Славка. Переведя взгляд на левое плечо, увидел шеврон с золотым орлом и цепью вокруг него, снизу надпись: «ПОГРАНСТРАЖА РОССИИ, Уральский округ», — и опять занедоумевал.

Татарин, видя Славкино замешательство, отбежал на легких ногах в сторону и вернулся, протягивая Славке темно-серый берет с кокардой в виде того же орла, что на шевроне, и Славка вспомнил.

Он, Вячеслав Самойлов, младший десятник пограничных войск России, призванный из Воронежской губернии на укороченную срочную службу для не состоящих в браке лиц, получающих высшее образование. Сразу все встало на места. Странный цвет формы, татарин, говорящий о его машинке, вездеходе «Тропа» военного образца и, главное, о какой границе и с кем идет речь.

Ну, правду сказать, на места встало не все, кое-что не сходилось со Славкиными воспоминаниями о себе, но в основном пугаться было нечего, с головой был порядок, и память ему при падении не отшибло. Во всяком случае, из армии подчистую не спишут и срок службы засчитают.

Граница была хорошая, спокойная и мирная, с Сибирью. Мог бы загреметь и похуже, к Речи Посполитой поближе или, не к ночи будь помянуты, к румынам, что, говорят, еще страшней литовцев с поляками. Вот так вывалился бы из вездехода в Бессарабии где, а его прохожий — хрясь по башке топором. Славка поежился от нехорошей возможности.

А можно было в Крым, скажем, попасть, как Николка Стеблов с хутора Большак. Тепло, считай, круглый год, фрукты-овощи, патрулирование не по тайге с буреломами, а по пляжу с умопомрачительными загорелыми красотками, вино, завистливые взгляды гражданских парней, не прошедших армейских тестов и не имеющих дополнительной возможности перейти в другое сословие…

Славка вздохнул, натянул берет и стал отряхивать со штанов и куртки прилипшую землю, хвою и травинки. Приведя себя в порядок, вспомнил об автомате на вездеходе, не попортил ли оружие при аварии. Да и машину надо б посмотреть, чего там с ней. А то достанется ж ему от сотника, ни в секрет, ни в дозор не отрядит такого невдалого десятника, а вместо занятий по экстрим-вождению или стрельб отошлет на кухню дней на пять. Сотник — мужчина строгий, родом из Архангельска, эти поморы все такие, любят, чтоб все как на флоте.

Поднимаясь по откосу мимо здоровенного серого булыгана, из-за которого, похоже, и перевернулся так внезапно военный вездеходик, Славка подумал немного о флоте, куда в принципе тоже могли б отрядить студента-краткосрочника строгие чиновники из военно-призывной комиссии, решившего переписать в паспорте свое сословное состояние. Мир посмотреть, всякие диковинные места, море, иностранные порты, девушки… Славка хмыкнул и одернул сам себя, не надо б солдату непрерывно думать о девушках. A с погранстражей ему и так, он считал, здорово повезло. Не какой-нибудь захудалый сапер, которому в мирное время и заняться нечем, где-нибудь в Пензе или Саратове, а боец-пограничник, железная цепь на границе Отечества с Сибирским ханством.

Мимоходом Славка коснулся булыгана. Шершавая, теплая серая поверхность гнейса, обычный булыган, только весь почти скрытый травой, что вообще-то странно в октябре, но всякое может случиться, Урал-Камень, не родные степи.