Джорджо Бассани - Сад Финци-Контини

Вот и теперь я почувствовал что-то похожее перед стеной, с верхотуры которой Миколь Финци-Контини приглашала меня подняться. Конечно, стена была не такая высокая, как бастионы Монтаньоне. Но зато она была более гладкой, не так разрушена временем и непогодой. Зарубки, на которые показывала Миколь, были едва видны. А вдруг, когда я залезу наверх, у меня закружится голова и я упаду? Я могу разбиться насмерть.

И все же я колебался не столько из-за этого. Меня удерживал другой страх, отличный от страха перед головокружением, — похожий на него, но гораздо сильнее. На минуту я даже пожалел о своем отчаянии, о глупом, детском отчаянии мальчика, провалившегося на экзамене.

— И вообще, я не понимаю почему, — продолжал я, — следует заниматься альпинизмом. Если ты приглашаешь меня в ваш дом, большое спасибо, я с удовольствием войду: однако, откровенно говоря, мне кажется, гораздо удобнее войти с той стороны, — говоря это, я показал рукой на проспект Эрколе I, — через входную дверь. Я мигом. Сяду на велосипед и за минуту доеду.

Я сразу понял, что предложение ей не понравилось.

— Ну уж нет, — сказала она, поморщившись от досады, — если ты войдешь оттуда, тебя обязательно увидит Перотти, и тогда прощай всякое удовольствие.

— Перотти? А кто это?

— Привратник. Да ты его уже видел, он у нас и кучер и шофер. Если он тебя увидит, а он увидит обязательно, потому что, если он не выезжает на карете или на машине, он всегда там, как на посту, противный…

Ну сам подумай… Как тебе кажется?

Она смотрела мне прямо в глаза: очень серьезная и спокойная.

— Ладно, — ответил я, повернув голову и кивнув в сторону, — а велосипед куда я дену? Я же не могу его просто бросить тут! Он совсем новый, это «Вольсит» с электрическим фонариком, сумкой для запасных спиц, насосом, понимаешь… Если у меня еще и велосипед украдут…

Я запнулся, снова вспомнив с прежней тоской о неотвратимой встрече с отцом. Вечером, раньше или позже, мне придется вернуться домой. У меня не было другого выхода.

Я снова посмотрел на Миколь. Пока я говорил, она молча вскарабкалась на стену и теперь сидела на ней, повернувшись ко мне спиной; как раз в этот момент она перекинула ногу и решительно двинулась вниз.

— Что ты задумала? — спросил я удивленно.

— У меня появилась мысль, куда деть велосипед. А потом я покажу тебе, куда ставить ноги. Смотри внимательно, что я делаю.

— Она соскользнула вниз очень легко, придержавшись правой рукой за большой ржавый гвоздь, который мне показывала раньше. Она спускалась не торопясь, но уверенно, нащупывая опоры носком теннисной туфли, и находила их без труда. Она замечательно спускалась. Но над самой землей она оступилась и резко соскользнула вниз. К счастью, она упала на ноги; правда, поранила пальцы, и ее матроска из розового полотна слегка порвалась под мышкой. Глупо, — проворчала она, поднося руку ко рту и легонько на нее дуя. — Со мной это случилось в первый раз.

Миколь еще ободрала колено. Она подтянула подол платья, обнажив необыкновенно белое и сильное бедро, как у взрослой женщины, и нагнулась, чтобы посмотреть на царапины. Две длинные светлые пряди, выбившиеся из-под обруча, который придерживал волосы, упали вперед, скрыв ее лоб и глаза.

— Ужасно глупо, — повторила она.

— Нужно протереть спиртом, — сказал я машинально, не приближаясь, немного жалобным голосом, которым в нашей семье всегда говорили в подобных случаях.

— Каким еще спиртом!

Она быстро лизнула рану, как будто нежно ее поцеловала, и сразу же выпрямилась.

— Иди сюда. — Она раскраснелась, волосы у нее растрепались.

Она повернулась и стала карабкаться по залитому солнцем спуску, хватаясь правой рукой за траву, а левой, поднятой над головой, поправляла обруч на волосах. Она несколько раз сняла и надела его, будто причесываясь.

— Видишь вон ту дыру? — спросила она, когда мы поднялись наверх. — Велосипед ты можешь прекраснейшим образом спрятать там.

Она указывала на одну из поросших травой пещерок, около двух метров высотой. Пещерка была метрах в пятидесяти. На первый взгляд она была немного похожа на этрусскую гробницу в окрестностях Рима, но, конечно, гораздо меньше по размеру. Такие подземные помещения, зачастую достаточно просторные, никогда не служили местом упокоения. В старину защитники стен складывали там оружие — пушки, аркебузы, порох и всякое другое. Может быть, даже те странные ядра из драгоценного мрамора, из-за которых в пятнадцатом и шестнадцатом веке феррарской артиллерии так боялись и которые можно еще увидеть в замке, где они украшают центральный двор и террасы.