Костас Кодзяс - Забой номер семь

Сэр Антони сопоставлял статистические данные, донесения. Через час он тепло пожал руку капитана.

– Я полагаюсь на твои способности, дорогой Джон, – сказал он и проводил капитана до вестибюля. После него он сразу принял бывшего заключенного, занимавшегося контрабандой опиума, который переправляли из Китая в Америку.

Так через несколько месяцев Джон Ньюмен обосновался в Афинах и открыл торговую контору в старинном особняке на улице А. В этом доме размещалось много учреждений. Полы и стены пострадали от времени и отсутствия ухода за ними. Лишь на высоких потолках сохранились лепные украшения и цветная роспись с румяными амурчиками и маркизами эпохи Людовика XV. Эта роспись привела в восторг капитана в отставке, который терпеть не мог скучную современную архитектуру. На огромной двери в конце коридора была табличка с надписью «Импорт».

Джон Ньюмен с головой ушел в новую работу, пытаясь забыть о крохотном осколке, застрявшем у него в черепе. Он трудился без передышки по пятнадцать часов в день, а иногда и больше, пока не доходил до изнеможения и не забывался тяжелым сном. Он старался, чтобы его голова была непрерывно занята каким-нибудь делом, даже во время еды. Если хоть на минуту он отвлекался от текущей работы, его мысли назойливо, как мухи, кружились вокруг осколка. Тогда, не выдержав страшной пытки, он выскакивал из конторы и бегал в панике по улицам: ему хотелось кричать, умолять прохожих о помощи. Но он зная никто не смог бы ни понять его, ни помочь ему. Впервые в жизни почувствовал он свое одиночество, страшное одиночество и несправедливость к себе, человеку, оказавшему неоценимые услуги родине.

Время от времени припадки повторялись. Они носили всегда один и тот же характер: сначала резкая боль, словно ему сверлили мозг, а потом электрический ток пронизывал все тело. Припадок длился от десяти минут до получаса. В эти кошмарные минуты он, всегда считавший, что презирает смерть, превращался перед ее лицом в настоящую тряпку. Не раз он плакал, как ребенок. Припадки повторялись нерегулярно. В позапрошлом году он мучился раз пятьдесят и дошел уже до такого отчаяния, что решил покончить жизнь самоубийством. Раздобыл сильнодействующий яд и носил его всегда с собой, спрятав вместе с орденами в серебряный портсигар. Но следующие шесть месяцев прошли спокойно. И у него уже появилась надежда. Как-то он даже принялся робко насвистывать: «Путь далек…» Но внезапно утром во время бритья ощутил знакомую боль.

В первые годы после войны осколок, как угроза близкой смерти, занимал все мысли капитана Джона. Однако в душе он всегда гордился собой, бедным мальчиком из Манчестера, который своим героизмом и самоотверженностью способствовал славе империи. Но послевоенные перемены поставили его в тупик. Он видел, как одна за другой колонии освобождаются от господства Англии, перекраивается карта мира, рушится империя. Прочие, обыкновенные люди равнодушно приспосабливались к новому порядку, ни о чем не задумываясь и считая, что жизнь идет своим чередом. Но он не принадлежал к числу обыкновенных людей: возможно ли походить на других, если чувствуешь себя мертвецом среди живых?

Как это случилось, он и сам хорошо не понял, но, по-видимому, маленький осколок выскользнул из черепа и застрял у него в душе. Именно это он ощутил впервые, когда Англия, чтобы сохранить последние колонии, вынуждена была отправить свою королеву с визитом к королям африканских народов. Высокие титулы, мундиры, парады, церемонии с детства восхищали Джона Ньюмена. Но когда он случайно увидел в журнале, как его королеву со всеми почестями и церемониями принимает чернокожая королева с кольцом в носу, что-то оборвалось в его душе, С этого дня золотой жезл лорд-мэра и высокие с султанами шапки королевской гвардии казались ему такими же нелепыми, как это кольцо в носу. И с того дня пытка стала для него вдвойне нестерпимой.

Капитан стал вспоминать свою жизнь. Словно в предсмертные минуты, картины прошлого, необычайно ясные и отчетливые, проходили у него перед глазами. Они не имели печального привкуса воспоминаний, но оставляли странное ощущение холода, от которого волосы вставали дыбом. Особенно когда перед ним возникал образ худого, как скелет, Рабифиана.

Рабифиан был молодой индус, которого задержали однажды в подвале комендатуры в Лахоре. Ему удалось незаметно проскользнуть туда с запасом динамита; индуса случайно обнаружили в тот момент, когда он уже готовился поджечь запальный шнур. По длине шнура капитан Джон понял, что Рабифиан решил взорваться и сам.