Александр Шелудяков - ЮГАНА

– Постой, капитан, не трезвонь. Послушай меня, старика. В этой школе работала учительницей мать Кости Волнорезова, и сам он учился в этой школе, и сыновья его учились в этой школе, пока не прикрыли ее. А строил школу, еще до войны, учитель Гриднев по своим чертежам. Только недолго пришлось ему учительствовать. В войну ушел на фронт – с войны вернулся без обеих рук. Мел, обернутый берестинкой, брал в зубы и писал на классной доске… Учил ребят грамоте. Умер он за неделю до Дня Победы. Осколок от снаряда у него под сердцем сидел. В этой школе учился Толя Чахлов. Он стал потом летчиком-испытателем. В этой школе учился Витя Плуталов. В войну он стал генералом. Спит около Берлина в солдатской могиле. Так вот, дорогой мой капитан Соловьев, когда от всех тех, кого я назвал, у тебя будет разрешение, вот тогда-то и пусть ломают школу…

– Я с уважением отношусь к памяти тех, кого вы называли. Но ведь ваш поселок считается неперспективным, давно уже заброшен. А школу перевезут в другое селение и там заново отстроят, разместят столовую, буфет… Ведь все эти дома, разные постройки без хозяйского глаза сожжет кто-нибудь, как это было в Иголе, или все на месте так и сгниет. А в Бондарском совхозе люди живут без столовой…

– Нет, капитан, я как старший по возрасту из мужчин в этом поселке категорически против и не позволю, чтобы улангаевскую школу разломали и увезли, а там, в вашей Бондарке, устроили из нее буфетную рыгаловку. Мне жить пустяк осталось. Возьму я в руки не ракетницу-пугач, как Югана, а крупнокалиберное ружье, и пусть кто попробует сунуться с топором к школе! Ну, а что касается перспективности нашего Улангая, то тут хреновину вы загнули. Улангаевская нефтеразведка, по воле каких-то начальников, была мыльным пузырем – не бурили, а тыкали землю-матушку, что в небо пальцем. Желанная, конечно, нефть лежит около Улангая в палеозойских отложениях. Нефть упрятана под землей на четыре и пять тысяч метров, в глуби земной лежит вся эта нефть, а не на две тысячи метров, где искали ее раньше. Иткар Князев, геолог из геологов, говорил об этом и доказывал еще пятнадцать лет назад. Да вот, совсем недавно, он был у нас в Улангае и сказывал, что в этом году или в будущем начнутся поиски нефти в палеозойских отложениях в районе Улангая. И станет Улангай на первых порах вахтовым поселком, а позднее перерастет в город нефтяников – все это благодаря палеозойской нефти, – Михаил Гаврилович высказывал все это запальчиво, и особенно подчеркивал он слово «палеозой», возможно, непонятное для милиционеров, но внушительно звучащее, как казалось старику.

Насчет нефти, которая в районе Улангая, выспросил все подробно старик у Иткара Князева и еще раз убедился в том, что ехать из родного поселка не следует. Казалось ему, что скоро, очень даже скоро вновь заживет Улангай полнокровной жизнью. Вот эта вера и заставляла Михаила Гавриловича, Югану, братьев Волнорезовых отстаивать сейчас школу. А в прошлые годы и многие другие строения были спасены от огня, разрухи.

– Все оружие, Михаил Гаврилович, у вас лично и у остальных мы конфискуем. Согласно последнему постановлению, вы были обязаны зарегистрировать в районной милиции огнестрельное гладкоствольное и нарезное оружие, а также и промысловые ножи. Вы же уклонились от регистрации… Ну, а ваши подростки со старухой пойдут под суд, – четко выговаривая каждое слово, произнес капитан Соловьев, будто чувствовал себя на трибуне.

– У нас есть участковый. Он и скажет нам, где и когда регистрировать ружьишки, ножишки…

– В районной газете писалось… А участковый вам не нянька.

– Поймите одно: у ребят на каждого – по две двустволки, да в придачу еще ружья Андрея Шаманова. Так они вам такую кашу заварят, если вы что-то и кого-то тронете хотя бы пальцем. В Москве потом вашему министру не расхлебать…

– Товарищ капитан, – обратился молодой лейтенант, смущенно посматривая на деда Чарымова, – может, мирно все уладим. Есть же кто-то у них здесь за старшего. Поговорить бы надо сначала.

– Как не быть старшему. Андрей Шаманов тут у нас за главного. Он уехал с Таней Волнорезовой в Тюмень. Теперь за старшего остался Орлан. Но ежели намерены все добром рассудить, то лучше вам сначала перетолковать с Юганой.

Поднявшись с приступки крыльца, Михаил Гаврилович с трудом распрямил спину, размял затекшие от сидения ноги, а потом приложил к губам ладони раструбом, прокаркал вороном. И через две или три минуты от дома Волнорезовых откликнулся берестяной рожок переливным лосиным отзывом.