Олег Суворов - Злой Город

– Я буду себя вести как Нил Сорский, Паисий Ве-личковский и Тихон Задонский вместе взятые. (Это были знаменитые оптинские старцы, имена которых он неоднократно слышал от Погорелова.)

Она засмеялась и тряхнула головой:

– Браво! Я укладываю ее спать в девять, так что приходите к половине десятого, но не сюда, а к главному входу в пустынь. Вы меня поняли?

– Да, разумеется, – он радостно кивнул, и она невольно улыбнулась при виде его радости.

– Ну, тогда до вечера.

– До встречи.

Она взошла на крыльцо «и скрылась в доме, а Дмитрий возбужденно повернулся назад, но искать Погорелова ему не пришлось, поскольку тот стоял несколько поодаль и наблюдал за ним.

– Я вижу, вы время даром не теряете.

– Ух, какая изумительная женщина.

– И что она вам сказала – вы весь сияете?

– Свидание назначила.

– Поздравляю.

– Спасибо. А теперь пойдемте отсюда и побыстрее, а то я боюсь вспугнуть свое неожиданное счастье.

– А как же музей Толстого?

– Ну его к черту, надоело смотреть на всякое старье. Теперь мне уже хочется земного, живого и загорелого. Пойдемте и будем по дороге остерегаться большого колхозного быка.

– Кого? – изумился Погорелов.

– Быка. А впрочем, неважно.

– Извините, Светлана, но в этом проклятом Козельске совершенно невозможно купить цветов, – заговорил Дмитрий, идя ей навстречу.

Было еще достаточно светло, а свое белое платье она так и не переодела, поэтому он еще издали заметил ее приближение.

– А в этом проклятом Козельске, как вы его называете, никто и не дарит цветов, потому что они у каждого растут в палисаднике.

– Тогда понятно. Может быть, перейдем на «ты»?

– Пожалуй, – кивнула она.

– А может, еще и в щечку поцеловать можно?

– А вот это преждевременно.

И они как-то понимающе улыбнулись друг другу. Рабочая жизнь в монастыре давно стихла, вечерню отслужили, и перед воротами пустыни, кроме них, никого не было. В теплом и влажном вечере постепенно набирали силу сумерки, хотя где-то вдалеке, за рекой, еще догорал темно-алый закат.

– В такой чудесный вечер хочется философствовать и любить, – невозмутимо заметил Дмитрий, – а на меня, кроме того, как только тебя увидел, еще и благодать снизошла. Куда мы пойдем? Она кокетливо качнула головой:

– Я не могу уходить далеко от дома – вдруг проснется Даша и испугается одна, – так что давайте погуляем по нашему лесу.

Дмитрий согласно кивнул, и они не спеша пошли по дорожке, направляясь немного в сторону от скита. Он уже волновался, как волнуется всякий мужчина в сладкой надежде быстро соблазнить женщину, а потому даже самые невинные вопросы звучали в его устах каким-то звенящим напряжением.

– Расскажи мне, как ты здесь оказалась.

– Очень просто. Я родилась в Ленинграде, вышла замуж за военного, как только мне исполнилось восемнадцать, мы с ним скитались по всему Союзу. Сначала жили в Сибири, потом в Киргизии, затем его перевели сюда и…

– И что?

– И здесь мы развелись.

– Почему? Он что – пил?

– Да нет, не особенно, во всяком случае не больше других. Главное было в том, что он страшно и без всякого повода ревновал и тем самым очень нервировал Дашу. Кроме того, мне надоели все эти армейские разговоры о том, кто кого обошел в звании, почему повесился или сбежал из части тот или иной солдат – ну, и все тому подобное. Вы меня понимаете?

– Мы же договорились на «ты».

– Ах, ну да. Так вот, все это было очень тяжело… И вообще, чем старше я становилась, тем более напряженными делались наши отношения. И я решила – чем раньше их прерву, тем лучше. У меня появилась возможность устроиться на работу и получить жилье – так что от него я больше не зависела.

– А что ты закончила?

– Ленинградский педагогический институт имени Герцена, заочно.

– А родители там и живут – я имею в виду Ленинград?

– Да. Маленькая комнатушка в коммунальной квартире неподалеку от Лиговского проспекта. Почему мне так и не терпелось оттуда вырваться, хотя я очень люблю свою маму.

Они уже углубились в лес, где, одновременно с наступившей темнотой, их все плотнее окутывала всеми своими застывшими шорохами чудная летняя тишина, когда каждый вздох отдавался в ушах нескромным сладострастием, звуки шагов становились пугающе-отчетливыми, а все слова приобретали многозначительный оттенок.

«Н-да, погода благоприятствует любви, – привычными цитатами из «Золотого теленка» подумал про себя Дмитрий, – тем более здесь тоже тепло и темно, как между ладонями, а рядом идет нежная и удивительная».