Анатолий Курчаткин - Полёт шмеля

Теперь в голосе его была словно бы сытость. Такая ублаготворенность, добродушие. Лёнчик после того случая трехлетней давности время от времени сталкивался с ним в школе, и крысолицый всегда выказывал ему почтение, и несколько раз они даже переговорили, и Лёнчик познакомился с тем мордатым, напоминавшим Гаракулова, с которым крысолицый обычно проводил вместе перемены.

Беседка осталась за спиной, и Лёнчик обрушился на Вику:

— Ты что?! Да он же один! И значит, все время ему даешь, да?!

— Да-а, — протянул Вика, глядя в сторону от Лёнчика, — я сейчас не дам, а они меня потом… Если бы батя был!.. — вырвалось из него. — Батя мог… они бати боялись. Он как-то, когда мне нос разбили, раздухарился — «я это не оставлю, они будут знать!» Так и вышло. Вызвали их родителей куда надо — и папаши им потом по первое число навешали. Весь пятый класс за километр меня обходили.

— А куда это — «куда надо»? — заинтригованно спросил Лёнчик. Из всего сказанного Викой эти слова зацепили его сильнее всего. — В милицию?

— Какую милицию! — теперь Вика посмотрел на Лёнчика. В голосе его прозвучало пренебрежение. — Не понимаешь, что ли?

— Это что, туда, где за безопасность страны отвечают? — неуверенно проговорил Лёнчик после паузы.

— Туда, именно, — одобрил его догадку Вика. — У него знаешь там какие связи были?! — Вика чуть помолчал, будто решаясь, говорить ли о какой-то вещи, и решился: — Он что, просто так в Польшу уехал? Его бы никто просто так не выпустил. С матушкой, конечно, они по-настоящему разошлись, но она сама говорит, его туда со спецзаданием отправили.

Дыханием чего-то таинственного, непостижимого овеяло Лёнчика.

— А какое там спецзадание в Польше? — спросил он. — Она же наша. Социалистическая.

— Я знаю? — ответствовал Вика. — У социализма врагов везде полно. — Он пнул валявшийся на тропе камешек, тот пропулил воздух и упал вдалеке в заросли лебеды. — Жалко как, что батя с матушкой развелись! Хороший был батя. За ремень хватался, но не лупил меня им ни разу. Матушка бы не загуляла, так и не уехал бы никуда.

Лёнчик не нашелся, что ответить. Он не вполне понимал, что значит «загуляла». И понимал, и не понимал.

— Да, батя у тебя был что надо, — только и сказал он немного спустя.

Отец у Вики уехал в свою Польшу чуть больше года назад. Так получилось, Лёнчик его даже провожал: пришел к Вике, а там чемоданы, узлы, корзина, в каких с юга привозят фрукты. «Отдыхать, в отпуск, на Черное море?» — спросил он Викиного отца, стараясь смотреться взрослым, хотя количество багажа для поездки на отдых явно было избыточным. «В отпуск, пан, — ответил ему Викин отец, только море другое, Балтийское». — «Балтийское — холодное, покупаться не очень получится», — все с тем же знающим взрослым видом ответствовал Лёнчик. «Значит, будем просто ноги мочить», — словно бы с вызовом, непонятным в тот момент Лёнчику, бросил Викин отец. Внизу у подъезда его уже ждало, сверкая лаком, большое черное такси «ЗиМ», и когда он грузил чемоданы с узлами и такой южной корзиной в багажник, Вика объяснил Лёнчику, куда на самом деле уезжает отец и в какой отпуск.

— Ой, кто к нам! — встретила Лёнчика Жанна. — Тыщу лет, тыщу зим не заглядывал.

— Некогда было, — сказал Лёнчик наливая себя солидностью. — Экзамены сдавал, только вчера выпускной был.

— И как сдал? — осведомилась Жанна.

— «Отлично», — с удовольствием ответил ей Лёнчик.

— О-ой, «отлично», — протянула Жанна. — Все говорят «отлично», а в экзаменационную ведомость заглянешь — сплошные «удовлетворительно».

Она все так же держала себя с ним как старшая с младшим, самолюбие Лёнчика страдало, но он не знал, как заставить ее отказаться от взятого когда-то тона. Серые ее выпуклые глаза ярко блестели, как блестит вытекший из термометра шарик ртути, блестели глянцевой фотографией ее расчесанные на пробор темные, почти черные волосы, блестели непонятным азартом ее небольшие, четко очерченные, то и дело слегка приоткрывающиеся губы. Она была уже совсем взрослой, совсем как его собственная сестра, хотя и младше ее на целых два года, халат у нее на груди поднимался двумя вызывающими холмами. Лёнчик смотрел на нее и невольно пытался представить Жанну без халата. Он чувствовал внутри обиду, что он нравился ей тогда, когда они были маленькими, и у них не было того, что было у нее с Сасой-Масой. Теперь, знал он от того же Вики, который почему-то всегда все про это дело знал, девчонки уже не дают — чтобы не родить, — теперь они будут давать, только когда выйдут замуж, мужьям.