Анн-Софи Брасм: Я дышу!

Окно было открыто, я почти достигла цели. Там, совсем близко, — спящая Сара. Мне казалось, я слышу, как она дышит, и вместе с ней вижу сны. Я тихонько раздвинула занавески и проникла в ту самую комнату, где мы с Сарой провели вместе столько времени и поведали друг другу столько секретов. Я медленно шла вперед, и мне казалось, я слышу, как шепчутся две девочки тогда, давно, когда они еще были подружками.

Сара была здесь. Лежала на матрасе прямо на полу, голова на подушке, волосы разметались по наволочке, левая рука, согнутая, — у самого лица, правая — на одеяле. Дышала она очень тихо. Она не проснулась. Я подошла и присела рядом, чтобы посмотреть на нее спящую. Мы были одни, только она и я, лицом к лицу. Я могла приступать.

Я вытащила подушку, тихонько, осторожно. Больше ничего уже не могло мне помешать. В последний раз взглянула на Сару. Мне очень хотелось закрыть на мгновение глаза, но я этого не сделала. Я не могла позволить себе забыться ни на мгновение.

И тогда я все остановила: время, тишину, покой, безмятежность сна. Я бросилась на Сару, изо всех сил придавив подушкой ее лицо. Она вздрогнула, и я почувствовала под собой ее извивающееся тело, колотящиеся руки и ноги, услышала сдавленные крики. Я держалась. Она уцепились за мои запястья, но я была сильнее. Я заставила ее прекратить сопротивление. Я не отпустила Сару, я прижимала подушку к ее лицу все с большей силой и остервенением. Все это заняло несколько минут, но очень отчетливо запечатлелось у меня в памяти. Счет пошел на секунды. Я не отступала, я давила на Сару всем своим телом. Не помню, что я при этом ощущала. Думаю, в такие мгновения разум уже не властен над человеком. На какое-то мгновение в моей голове что-то вспыхнуло, я впала в исступление, ослепла, перестала думать. Только мои руки на подушке и подушка на ее лице — все остальное не имело значения. Все остальное просто не существовало. Мир опустел. Но я победила.

Я пришла в себя не сразу: уже после того, как ее руки бессильно упали и она перестала сопротивляться. И когда наконец все закончилось — Сара не дышала и не подавала никаких признаков жизни, — я осознала, что убила ее.

Я отняла подушку и беззвучно завопила, увидев прямо перед собой ее мертвенно-бледное, застывшее лицо. Но и это длилось всего лишь долю секунды. Я отвела глаза в сторону. И тогда мне показалось, что я вижу рядом с этим неподвижным телом маленькую спящую Шарлен. Голова закружилась, и меня затошнило. Я оставила Сару лежать на матрасе, словно она еще спит. Выбралась из комнаты тем же способом, каким несколькими минутами раньше проникла в нее. Все произошло слишком быстро. На обратном пути я ни разу не обернулась. Я бежала не останавливаясь, не глядя, и только ночной мрак гнался за мной по пятам. Через сотню метров я остановилась на углу какой-то улицы возле мусорного ящика и меня вывернуло наизнанку.

Прошло четыре дня. В тот вечер я вернулась домой около семи. Я уже училась в первом классе с экономическим уклоном. Около часа я просидела за письменным столом, увлеченно занимаясь. Весь стол был завален моими записями, конспектами, пособиями, учебниками; по правую руку от меня стояла баночка йогурта нулевой жирности, по левую — лежал последний номер журнала «Нам двадцать лет». Окно я оставила открытым, чтобы видеть небо. Новые занавески, которые я повесила только вчера, раскачивал и надувал легкий ветерок.

Около восьми в прихожей прозвенел звонок. Раздраженная тем, что мне помешали, я побежала открывать: на пороге застыла очень высокая и худая фигура — передо мной стоял Максим, засунув руки в карманы и глядя мимо меня.

— Добрый вечер, Максим.

Он шагнул ко мне. Лицо спокойное и серьезное. Я не видела его больше двух месяцев и сразу заметила, как он похудел и изменился. Слишком широкие брюки, приталенная рубашка с каким-то диким узором, длинный пиджак — все это, может быть, и оригинально, но совершенно ему не идет и совершенно не в его стиле.

Встав на цыпочки, я быстро целую его в обе щеки.

— Садись, пожалуйста.

— Спасибо. Я лучше постою.

— Как хочешь.

Он опускает глаза и молчит. Возможно, он ждет, когда я спрошу у него, чему обязана его неожиданным визитом. Но я начинаю рассказывать о себе, о начале нового учебного года, о преподавателях, о друзьях. И сразу понимаю, что он меня не слушает.

— Ну, а ты что теперь делаешь?

— Ничего особенного. Как и раньше, специализация по естественным наукам, только теперь это не очень меня вдохновляет. Я вообще хочу бросить учебу. Лицей мне просто осточертел.