Натализа Кофф - Дышу тобой

Двое.

Она и он.

Приятная тишина, нарушенная лишь неистовым сердцебиением.

Одним на двоих.

– Ты победил! – завораживающий шепот и легкий поцелуй в висок, посеребренный белесыми нитями.

Нет, он совсем не старый, просто седина появилась на висках слишком рано.

– Ты победила! – ласково возразил он, не пряча своих чувств под привычной маской безразличия и невозмутимости.

Сейчас он открыт для нее. Не прятал своих эмоций. Вытягивал их на поверхность своей души, точно так же поступала и она.

Только для тебя. Видишь?

Вижу…

Смех легким перезвоном лугового колокольчика, синего, как и ее глаза, и ласковые ладони на щеках, покрытых двухдневной щетиной.

Не успел побриться. Торопился. Увидеть ее. Обнять. Утонуть в ней.

Но он нравился ей таким, не идеальным, настоящим, живым, любящим, нетерпеливым, жадным.

Ему всегда мало. Мало ее касаний, слов, движений, смеха. Особенно смеха.

Видишь?

Вижу… Я все вижу.

Ее счастливый смех. Его крепкие, уверенные руки.

И дыхание, одно на двоих.

Видишь?

Вижу!

Любишь?

Люблю!

В комнате по-прежнему тихо. Стук сердец вернулся к обычному ритму. Но руки лишь крепче сжимались, стремясь склеить, сшить тела намертво. Крепко. Прозрачными, но нервущимися нитями. От сердца к сердцу. Они вросли до костей, стянули каждый нерв, каждую мышцу.

Спишь?

Сплю…

Спи. Буду охранять твой сон.

Глупая…

– Пусть так, но кто-то ведь должен беречь твой сон, – дерзкий шепот на ухо и ласковые пальцы в коротких волосах.

Он закрыл глаза от мягкого удовольствия, в который его погружали касания этих нежных рук.

Она дождалась. Увидела его улыбку и уснула вслед за ним. Он улыбается. Она счастлива.

Без него нет ее.

А он… Без нее не живет.

– Ник! Есть разговор, зайди на минутку, – короткий звонок отца отвлек мое внимание от ровных строк контракта.

– Ты почему еще в офисе? – нахмурился я, бросил взгляд на часы. – Мать съест мои мозги, если ты опоздаешь на ужин.

– Веронику Андреевну я беру на себя, – усмехнулся старик. – Поговорим, и поеду.

Я прервал разговор с отцом, отбросил телефон на стол, сжал пальцами виски.

Чертова головная боль не утихала. Но я не собирался брать пример с отца и мчаться домой. Слишком большая ответственность, слишком многое зависит от меня, слишком много людей рассчитывают на меня. К тому же, в бизнесе нельзя брать перерыв, нельзя останавливаться. Каждая остановка превращается в убытки. А я не мог допустить, чтобы Давыдов уходил «в минус».

Пара глотков остывшего кофе, и я отправился в кабинет, расположенный этажом выше.

Отец сидел в кресле. Сколько я его знал, он всегда выглядел величественно. Несгибаемый характер и сила воли в каждом жесте и слове.

– Как тебе? – отец кивнул на футляр, оставленный в центре стола.

Я взял коробку в руки, повертел, открыл, усмехнулся.

– Плохо сочетается с цветом моих глаз, – хмыкнул я. – Да и бриллиантов многовато. Я бы такое не надел.

– Шутник, – по-доброму рассмеялся старик. – Думаешь, ей понравится?

Я собирался промолчать. Старика было жаль. Но и скрывать правду я не собирался. Пришлось говорить:

– Тебе нужно перестать дарить ей побрякушки и выполнять каждую прихоть. Пусть взрослеет. Пусть научится принимать взрослые решения. Ей двадцать лет, а часто она ведет себя, как малолетка.

– Вот об этом я и хотел поговорить с тобой, Ник, – вздохнул отец и кивнул на свободный стул.

– Пап, ты ведь не решил скинуть воспитание твоей принцессы на мои хрупкие плечи? – предположил я.

– Именно так я и решил, Никон, – сурово проговорил старик. – Я не становлюсь моложе. Мне шестьдесят. Веронику Андреевну она воспринимает, как подружку. Ни грамма серьезности. Вся надежда на тебя! Я не шучу!

Отец говорил, я посмеивался. Серьезно?

– Отец, это плохая идея, – покачал головой. – У меня и в офисе куча дел. Контракты, встречи, командировки. У меня на Марию-то нет времени толком. Меня хватает на то, чтобы дойти до койки и проспать до утра. Куда мне еще и воспитание великовозрастного капризного ребенка?

– Сын, это не просьба, – насупился отец. – Ровно месяц ты будешь присматривать за Саней, а после я передам тебе компанию. Уйду на покой. Подумай, это ведь беспроигрышная сделка.

Отец играл нечестно. Должность гендиректора компании была удачной перспективой, включающей карьерный рост, и прочие радости.