Анн-Софи Брасм - Я дышу!

Когда я наконец очнулась, было слишком поздно. Сара просто использовала меня и с моей помощью быстро поправила свои дела. Но она ничуть не изменилась. Если бы только я сумела тогда воспользоваться ее мимолетной слабостью, поставила ее в конце концов на место… но нет, я просто поверила и пожалела. Сара ловко обвела меня вокруг пальца и тут же предала. Я поняла, что ошибалась от начала до конца, и меня снова захлестнула ненависть, яростная и мучительная. Я потеряла все. Но все равно не могла ничего с собой поделать.

Начались каникулы, самые страшные в моей жизни. Лето было прекрасное, солнечное. Я сидела взаперти. Максим звонил постоянно, но я не брала трубку. Сама я звонила Саре каждый день, но мне отвечал лишь голос автоответчика: «Вы звоните Саре и Мартине, к сожалению, сейчас нас нет дома, оставьте сообщение после звукового сигнала, мы перезвоним вам, спасибо и до скорого». Дальше раздавался короткий звуковой сигнал, но я молчала. Когда время для сообщения заканчивалось и в трубке раздавались длинные гудки, я вешала ее. Но я все еще надеялась получить от Сары хоть какую-нибудь весточку. Писала ей письма, длинные, подробные, описывала самые ничтожные события моей унылой жизни, что-то сочиняла. Мои мысли были заняты только ею: где, с кем, что делает, счастлива ли, думает ли обо мне, скучает ли. Пролетали дни, недели, о Саре не было ни слуху ни духу. Всякий раз, открывая почтовый ящик, я находила там только письма от Максима и далее не распечатывала их. Потом я решила, что, возможно, на почте перепутали адрес и ее письма затерялись. Других объяснений молчанию Сары я не находила. Я жила одной надеждой: Сара все равно вернется, она не оставит меня, мы снова будем лучшими подругами.

Потихоньку стал оживать мой внутренний голос. Я ловила себя на том, что разговариваю сама с собой.

«Что ты ко мне привязался, черт тебя подери? Оставь меня в покое раз и навсегда, я живу как хочу!

— Сама во всем виновата. Назад хода нет: слишком поздно.

— Чего ты от меня хочешь? Зачем мучаешь?

— Хочу, чтобы ты меня послушалась и сделала по-моему. Тогда меня ты больше не услышишь, обещаю. Я больше тебя никогда не потревожу. Будешь жить как захочешь.

— Скажи, что я должна сделать, чтобы ты заткнулся?

— Выведи Сару на чистую воду. Она тебе лжет. Следи за ней, лови каждое слово, жест, взгляд, она выдаст себя, она попадется. Ты должна победить ее и заставить просить прощения. И когда наконец ты приберешь ее к рукам и она станет молить тебя о пощаде, накажи за все, что она сделала нам обоим, и я тут же исчезну навсегда.

— Обещаешь?

— Да, обещаю».

Однажды июльским утром я вновь набрала номер Сары, без всякой надежды прослушала несколько длинных гудков, и в тот момент, когда должен был включиться автоответчик, вдруг, как во сне, раздался ее голос, и меня пробрала дрожь. Я хотела было повесить трубку, но Сара меня опередила.

— Шарлен. Я знаю, это ты.

— …

— Шарлен?

— Ты получила мои письма?

— Да. И я знаю, что это ты мне звонила. На автоответчик. Миллион раз. Видно, ты только этим и занималась во время каникул. Знаешь, я сначала даже хотела заявить в полицию. Но потом сообразила, что это наверняка ты, и решила, что уж как-нибудь разберусь с тобой сама.

— Тебя не было… Я не знала, где ты…

— Я была на юге с друзьями. Мы чудесно отдохнули. Надеюсь, ты понимаешь, что я не могла взять тебя с собой. Ты все равно не можешь общаться с моими друзьями, ты им просто неинтересна.

— Но ты могла бы меня предупредить.

— С какой стати? Я же не собиралась приглашать тебя с собой. Ты бы испортила мне все каникулы, я бы и шагу ступить не могла спокойно и еще постаралась бы поссорить меня с друзьями или с моим парнем, в общем, замучила бы меня своей ревностью. Уж кто-кто, а я тебя хорошо знаю: ты же настоящая шизофреничка. И чтобы я терпела все это опять? С меня довольно.

— От тебя не было никаких вестей. Я волновалась.

— Так, Чарли, мне надоело ходить вокруг да около. Будь добра, выслушай меня внимательно. Пойми наконец, что мы с тобой давно не подруги. Для меня ты никто. Нас с тобой ничего не связывает. За исключением нескольких бредовых детских шалостей в тринадцать лет, чистого ребячества. Все остальное вообще не считается. Мне наплевать на тебя, на твою жизнь, на то, что ты обо мне думаешь. Я забуду тебя очень быстро, не беспокойся. А если ты забыть меня не можешь, тем хуже для тебя, мне это безразлично.

— Ты не имеешь права. Не имеешь права так со мной говорить, после… после всего того, что я для тебя сделала.