Эрика Леонард Джеймс - Пятьдесят оттенков серого

— Твоя комната. Ты можешь украсить ее по своему вкусу.

— Моя комната? Ты хочешь, чтобы я сюда переселилась? — Я не могу скрыть ужаса.

— Не на все время. Скажем, с вечера пятницы до воскресенья. Мы можем это обсудить. Если ты захочешь, конечно, — добавляет он неуверенно.

— Я буду спать здесь?

— Да.

— Одна?

— Да. Я же говорил тебе, что всегда сплю один. Ну, если не считать того случая, когда ты напилась до бесчувствия. — Похоже, он мне выговаривает.

Я поджимаю губы. Просто не укладывается в голове: добрый, заботливый Кристиан, который спас меня, совершенно беспомощную, и мягко поддерживал, когда меня рвало в азалии, оказался чудовищем, любителем цепей и хлыстов.

— А ты где спишь?

— Моя комната внизу. Пойдем, ты, наверное, проголодалась.

— Что-то у меня аппетит пропал, — отвечаю я раздраженно.

— Ты должна поесть, Анастейша, — втолковывает он мне и, взяв за руку, ведет прочь.

Снова оказавшись в огромной зале, я изнываю от тревоги и тоски, словно стою на краю обрыва, и мне надо решить: прыгнуть вниз или нет.

— Я понимаю, что подталкиваю тебя на темный путь, Анастейша. Хорошенько подумай. Может, ты хочешь что-то спросить? — говорит он и, отпустив мою руку, уходит на кухню.

Хочу. Но с чего начать?

— Ты подписала договор о неразглашении, поэтому спрашивай все что угодно, я отвечу.

Я стою у бара и смотрю, как Кристиан достает из холодильника тарелки с разными сырами и две крупных грозди зеленого и красного винограда. Он ставит тарелки на стол и принимается резать французский багет.

— Сядь.

Он указывает на одну из барных табуреток, и я подчиняюсь его команде. Если я соглашусь, придется к этому привыкать. И вдруг я понимаю, что Кристиан вел себя так с первой минуты нашего знакомства.

— Ты говорил о каких-то бумагах?

— Да.

— Что за бумаги?

— Кроме договора о неразглашении, существует контракт, в котором говорится, что мы будем делать, а что нет. Я должен знать твои пределы допустимого, а ты — мои. Все будет по взаимному согласию.

— А если я не соглашусь?

— Ну, что поделать, — говорит он осторожно.

— Но у нас не будет отношений? — спрашиваю я.

— Нет.

— Почему?

— Потому что это единственные отношения, которые меня интересуют.

— Почему?

Он пожимает плечами.

— Так я устроен.

— А почему ты стал таким?

— Почему люди такие, а не иные? На это трудно ответить. Почему кто-то любит сыр, а кто-то нет? Ты любишь сыр? Миссис Джонс, моя домработница, оставила на ужин…

Кристиан достает из буфета большие белые тарелки и ставит одну передо мной.

Мы говорим о сыре… Бред.

— И какие правила я должна выполнять?

— Они у меня записаны. Обсудим, когда поедим.

Еда. Я не смогу проглотить не кусочка.

— Я в самом деле не голодная.

— Все равно поешь, — говорит Кристиан. Теперь понятно, откуда у него эта диктаторская манера. — Налить тебе еще вина?

— Да, пожалуйста.

Он наполняет мой бокал и садится рядом со мной. Я торопливо отпиваю глоток.

— А закуску?

Я беру маленькую кисточку винограда.

— И давно это у тебя?

— Да.

— А легко ли найти женщин, которые согласны?..

Кристиан кривит бровь.

— Ты не поверишь, — отвечает он сухо.

— Тогда почему я? Я правда не понимаю.

— Анастейша, повторяю, в тебе что-то есть. Я не могу просто оставить тебя в покое. — Он иронически улыбается. — Я лечу к тебе, как мотылек на пламя. — Его голос мрачнеет. — Я очень хочу тебя, особенно сейчас, когда ты снова кусаешь губу. — Кристиан глубоко вздыхает и сглатывает.

У меня внутри что-то переворачивается — он хочет меня… несколько странно, правда, но все равно: этот красивый, необыкновенный, безнравственный мужчина хочет меня.

— По-моему, все наоборот, — ворчу я. Это я мотылек, а он — пламя. И это я обожгусь.

— Ешь!

— Нет. Я еще пока ничего не подписывала и буду делать что хочу, если ты не возражаешь.

Его глаза смягчаются, на губах появляется улыбка.

— Как угодно, мисс Стил.

— И сколько было этих женщин? — Я ляпнула, не подумав, но мне очень интересно.

— Пятнадцать.

О… не так много, как я ожидала.

— И долго это тянулось?

— С некоторыми — долго.

— Кто-нибудь серьезно пострадал?

— Да.

Ох, ну ни фига себе!

— Сильно?

— Нет.

— Ты будешь делать мне больно?

— Что ты имеешь в виду?

— Физически. Ты будешь меня бить?

— Я буду наказывать тебя, когда потребуется, и это болезненно.

Я чувствую, что вот-вот упаду в обморок. Делаю еще глоток вина в надежде, что алкоголь прибавит мне храбрости.