Эрика Леонард Джеймс - Пятьдесят оттенков серого

На вытянутом белом боку планера нарисованы оранжевые полосы. В крошечной кабине два сиденья, одно позади другого. Белый трос соединяет планер с обычным одномоторным самолетом. Бенсон откидывает плексигласовый купол кабины, приглашая нас внутрь.

— Сначала нужно пристегнуть парашют.

«Парашют!»

— Я сам. — Кристиан забирает ремни у Бенсона.

— А я пока схожу за балластом, — говорит он, широко улыбаясь, и уходит к самолету.

— Вижу, тебе нравится стягивать меня ремнями, — замечаю я сухо.

— Мисс Стил, не болтайте глупостей. Шагните сюда.

Подчиняясь приказу, я кладу руки на плечи Кристиану и чувствую, как его мышцы напрягаются, но он не двигается с места. Я ставлю ноги в петли, Кристиан подтягивает парашют, а я продеваю руки в стропы. Ловко защелкнув крепления, он проверяет ремни.

— Ну вот, готово, — говорит Кристиан спокойно, но в серых глазах горит опасный огонек. — Есть резинка для волос?

Я киваю.

— Поднять вверх?

— Да.

Я делаю, как велено.

— Залезай внутрь, — приказывает Кристиан.

В его тоне столько спокойной властности!

Я хочу сесть назад, но Кристиан останавливает меня.

— Нет, спереди. Сзади сидит пилот.

— Но ты ничего не увидишь!

— Мне хватит, — усмехается он.

Я никогда еще не видела Кристиана таким счастливым. Властным, но все равно счастливым. Я забираюсь внутрь кабины, кожаное сиденье на удивление мягкое. Кристиан склоняется надо мною, фиксирует плечи, затем, вытащив между ног ремень, защелкивает карабин на животе и проверяет стропы.

— Хм, дважды за утро, везунчик, — бормочет он и чмокает меня в щеку. — Мы будем в воздухе минут двадцать-тридцать. Утром не так жарко, а по ощущениям полет на рассвете ни с чем не сравнится. Волнуешься?

— Предвкушаю! — широко улыбаюсь я.

Чему я радуюсь? На самом деле какая-то часть меня трепещет от страха. Моя внутренняя богиня залезла под диван, с головой закутавшись в одеяло.

— Хорошо. — Кристиан с улыбкой скрывается из виду.

Я слышу, как он забирается в кабину. Кристиан так сильно затянул ремни, что обернуться я не могу. Я не удивлена. Передо мной циферблат, рычаги и какая-то торчащая штуковина. Что ж, могло быть и хуже.

С улыбкой на губах возникает Марк Бенсон, подтягивает мои стропы, затем просовывается в кабину и проверяет пол. Наверное, что-то делает с балластом.

— Все нормально. Первый раз?

— Да.

— Вам понравится.

— Спасибо, мистер Бенсон.

— Зовите меня Марк. — Он оборачивается к Кристиану. — Порядок?

— Да.

Хорошо, что я не позавтракала. Меня переполняют эмоции. Вряд ли мой желудок справился бы с отрывом от земли. Я снова отдаюсь в умелые руки этого невероятного мужчины. Марк закрывает крышу кабины, идет к своему самолету и скрывается в кабине.

Мотор самолета начинает тарахтеть, мой чувствительный желудок подкатывает к горлу. Боже… неужели это происходит со мной? Марк медленно едет вдоль полосы, трос натягивается, толчок — и планер срывается с места. Бормочет радио. Вероятно, Марк говорит с диспетчером, но слов не разобрать. Планер набирает скорость, нас ощутимо потряхивает. Господи, когда же мы взлетим? Желудок ухает вниз — и мы отрываемся от земли.

— Летим, детка! — кричит Кристиан. Мы парим в нашем собственном пузыре, одном на двоих. Слышен только свист ветра и далекий шум мотора буксировщика.

Я так крепко цепляюсь за край сиденья, что костяшки пальцев побелели. Мы забираем к западу, поднимаясь все выше, скользим над полями, лесами, домами, пересекаем шоссе I-95. Боже милосердный. Над нами лишь небо, лишь рассеянный и мягкий солнечный свет. Я вспоминаю слова Хосе о предрассветном часе фотографов… и парю в этом волшебном свете вместе с Кристианом.

Кстати, я совсем забыла о выставке Хосе. Нужно будет сказать Кристиану. Интересно, что он ответит? Впрочем, сейчас я могу думать только о полете. Уши закладывает, мы набираем высоту, все выше поднимаясь над землей. Наверху стоит тишина. Кажется, я начинаю понимать Кристиана. Парить в высоте, подальше от неумолкающего «блэкберри» и повседневных забот.

Радио просыпается к жизни, Марк сообщает, что мы достигли высоты в три тысячи футов. Ничего себе! Я опускаю глаза — под нами пустота.

— Отпускай, — говорит Кристиан по радио, и внезапно самолет пропадает из виду, а ощущение, что нас тянут вперед, исчезает. Мы парим над Джорджией в свободном полете.

О черт — это восхитительно! Повинуясь порывам ветра, планер медленно теряет высоту, тихо скользя по воздуху. Икар, теперь я поняла! Я лечу прямо к солнцу, но со мной Кристиан, он ведет и направляет меня, и мы кружим и кружим в утреннем свете.