Наталия Терентьева - Знак неравенства

И Алена тихо, почти беззвучно, сказала собаке:

— Ну что ты? Фу. Не надо. Не надо…

Собака как-то странно задрожала и ощерилась. Полоска шерсти от холки до хвоста у нее встала дыбом, отчего животное стало похоже на панка-альбиноса. У Алены вдруг мгновенно пересохло во рту, и ей стало нечем дышать. Она шевельнулась, под ногой у нее что-то хрустнуло — это был тот самый голубой пакет, и собака один раз пролаяла низким, утробным голосом.

Нет, надо просто стоять. Ничего не говорить. Не издыхать. Не переминаться. Если она не двигается и молчит, тогда и собака ничего не делает. Просто стоит и смотрит. И пусть себе смотрит. Пусть… Не надо ничего бояться. Сейчас хозяин ее выглянет из окна и посвистит ей. Наверное, это просто очень умная, дрессированная собака, которая гуляет одна. А хозяин смотрит футбол… И в перерывах — рекламу… Ту, которая очень нравилась Денису, — мультик про нарисованные упитанные сотовые телефончики, синий и розовый. Он всегда внимательно и молча смотрел эту рекламу, думая о чем-то своем и качая головой. Синий телефончик сидит дома в кресле и смотрит футбол, а розовый звонит ему и признается в любви. Только ему денег жалко, а очень хочется повторять признание миллионы раз. А синий его утешает — говори-говори, мы же с тобой любим друг друга по льготному тарифу… Тогда розовый телефончик прыгает к нему в кресло, и они накрепко сплетаются своими толстенькими короткими антенками.

Сейчас хозяин досмотрит мультик, вздохнет, решит тоже купить такой телефончик, чтобы с кем-нибудь сплестись, или, по крайней мере, денег сэкономить на пропитание вот этому чудовищу. Он высунется в окно и позовет чудовище домой. И Алена тоже пойдет домой. И ляжет…

Так они стояли долго. Стало темнеть. Собака то чуть покачивалась, то замирала и стояла как жутковатое изваяние. В какой-то момент Алене показалось, что животное незаметно, миллиметр за миллиметром, приближается к ней, но потом она заметила палочку рядом с голой мускулистой лапой и поняла, что собака стоит на месте. Стоит. И не уходит.

Через какое-то время Алена стала слышать другие звуки. Проезжающие где-то недалеко машины, звуки телевизора из того самого дома, метрах в пятидесяти от трансформаторной будки, где хозяин собаки никак не мог решить, как ему любить — по льготному тарифу или обычным образом… Вот кто-то засмеялся, потом отчаянно закричала Маша Распутина:

Обычно Алену смешила эта песня, а сейчас она вдруг услышала слова и, кажется, поняла, что иначе это петь нельзя — только проорать на последнем издыхании.

Когда где-то неподалеку залаяла другая собака, чудовище снова встопорщило шерсть на холке и посмотрело на Алену так, как будто это залаяла она.

Стемнело совсем. Кто-то пару раз проходил по тропинке рядом с будкой, к остановке. Но Алена не стала просить о помощи, потому что боялась громко крикнуть, ведь тропинка была довольно далеко. Потом она почувствовала, что к горлу поднимается тошнота, которой уже второй месяц почти не было. Алена осторожно облизала пересохшие губы. Она просто устала. Девушка стала чаще дышать, ей не хватало воздуха. А собака как будто не ощущала, что они стоят уже — сколько? — час, полтора, а может быть, два… Она все так же злобно и с ненавистью смотрела на Алену. «Ну чего ты хочешь? Чего? Может быть, ты действительно просто откусываешь руки людям и убегаешь?..»

И вдруг где-то справа от будки Алена отчетливо услышала странный звук. Так цокают языком лошадям. Он хорошо слышен издалека. Собака встрепенула ушами, повернула голову. Звук раздался снова, два раза. Алена слышала это точно. Собака, не торопясь, развернулась, потрусила прочь и скрылась в кустах.

Алена постояла еще некоторое время, потом, стараясь не шуметь, прижимаясь спиной к трансформаторной будке, прошла за угол и там, почувствовав, что ноги ее совсем не держат, села прямо на землю. К горлу подступила дурнота. Алена поискала в кармане нашатырь — хорошо, что она надела теплую куртку, в которой ходила ранней весной, в кармане остался маленький пузырек с нашатырем, который не раз выручал ее в первые, самые тяжелые недели беременности. Она понюхала нашатырь. И поняла, что этот запах теперь навсегда будет у нее связан с тем временем, счастливым и горьким, с первыми неделями долгожданной и одинокой беременности.

Алена с трудом встала на затекшие ноги и осторожно выглянула из-за угла будки. Дошла до тропинки, по ней — до проезжей части и уже оттуда, по широкой освещенной дорожке, к своему дому.