Севак Арамазд - Армен

— Смотри, смотри, вон он, новый руководитель Китака, — донесся до Армена женский голос. — Какой представительный!

— Который, покажи который? — нетерпеливо спросила другая женщина.

— Вон тот, что отдельно идет, за полицейскими.

— И правда солидный человек.

— Да, сразу видно, настоящий хозяин. За одну ночь превратил этот грязный свинарник в рай. Куда ни глянь — чистота и порядок.

— Просто чудо!

— Жаль только, что несчастный он человек: сперва похоронил своего ребенка, а теперь вот племянника хоронит.

— Что ты говоришь!

— Да, я слышала, дней двадцать назад какой-то приезжий негодяй выкрал ночью его ребенка и убил.

— Ах, эти приезжие!.. Нашли убийцу?

— Пока нет.

— Эх, верно говорят: пришла беда — отворяй ворота, — вздохнула женщина. — А где мать умершего ребенка?

— Вон та, красивая, с черными завитушками.

— В самом деле очень красивая.

— Красивая-то красивая, да только не следовало ей в трауре высокие каблуки надевать, тем более что покойник — ее ребенок…

— Ну, это смотря кто как понимает…

— Говорят, три дня назад, когда ночью малыш умер, она дома с каким-то чужаком миловалась, — вмешалась в разговор стоявшая за спиной Армена длинноносая дама в очках. — Говорят, уложила ребенка в больницу, а сама с чужими мужчинами развратничала, — добавила она пренебрежительно, но с завистью в голосе.

— Точно, я тоже это слышала, — отозвалась из толпы какая-то женщина, лица которой не было видно.

Армен непроизвольно зажал уши. Опустив голову, он уставился в землю и побледнел. Значит, Миша умер именно в те минуты, когда они с Сарой сжимали друг друга в объятиях в ее постели! И внезапно в памяти вспыхнула начисто забытая им история убитого в лесном селе мальчика. Выходит, что отец убитого ребенка — старший брат Сары, староста Хигдига, который теперь стал новым хозяином Китака. Вот оно что!..

Армен хотел выбраться из толпы, однако в последний момент отчетливо увидел в траурной процессии Сару и остановился: понурив голову, она медленно шла всего в нескольких шагах от него. Она была сейчас прекрасна как никогда, и Армен заново пережил каждое жгучее прикосновение ее тела в ту ночь. Вдруг, точно ее ужалили, Сара резко вскинула голову и, замерев, впилась в Армена глазами, полными боли и мстительной ненависти, словно именно он был единственной причиной ее горя…

Армен отвел взгляд, бессмысленно уставившись на переполненную улицу. Вскоре процессия прошла, за нею устремился медленный поток машин в траурном убранстве. Глаза Армена застлало пеленой, он видел лишь нескончаемое скольжение неясных теней: они появлялись из леса, двигались в сторону степи и исчезали вдалеке. Это казалось ему победным шествием смерти, и путь ее лежал через него…

Толпа медленно расходилась. По тому, как люди окликали друг друга, как возбужденно обсуждали увиденное, чувствовалось, что зрелище произвело на них неизгладимое впечатление. Темой всех разговоров была произошедшая в Китаке невероятная перемена, вселившая в людей светлую надежду. Воодушевленно говорили они о новом руководителе, о том, как он, будучи старостой Хигдига, сумел за короткое время превратить село в рай земной, таинственно намекали на его неограниченные, почти сверхъестественные возможности. Утверждали, что он «безусловный герой», «истинный спаситель», который всю жизнь, всегда и везде, вел непримиримую борьбу против несправедливостей всякого рода, и даже подлое, коварное, гнусное убийство единственного сына не только не сломило его, а напротив — удесятерило его решимость и закалило волю, распространив его славу «по всему свету». Люди были убеждены, что чудо, которое он сотворил в затерянном среди лесов маленьком селе, повторится и в Китаке, потому что ему близок и дорог каждый человек, и он, вооруженный новым законом, очень скоро наведет порядок «в этом безобразном городе». Радостно переговариваясь, во весь голос обсуждая новости, люди группами гуляли по обновленному перекрестку, смакуя ту непривычную сладость свободы, которую могут дать ликвидация запретов и ласкающая глаз чистота. Атмосфера была насыщена всеобщим, почти праздничным воодушевлением, оно было на лицах и во взглядах и особенно в радостных криках без устали бегавших повсюду малышей. Миша был забыт начисто, его словно никогда не существовало…

Армен остановился недалеко от высокого щита о новом законе, не зная, куда ему идти. Его толкали справа и слева, недовольно ворча, но он не обращал на это внимания. Чувствовал, что мешает, но не понимал: надо еще выяснить, кто кому мешает…