Франц Фюман - Избранное

— Скоро стемнеет, — напомнил Прометей, — а у нас сегодня еще много дел.

Они принялись вдвоем вырубать из дерева мечи, потом еще надо было камнями отшлифовать рукоятки, а камни, которыми они рубили, к тому же два раза ломались. Потом из листьев латука надо было сплести корзиночку для цветка, а когда они со всем этим покончили, зашло солнце. Усталые, сидели они во мху и подкреплялись пчелиными сотами. Птицы умолкли, залитый багрянцем, затихал лес, а земля окутывалась собственной тенью. Оба титана молча ели, думая о завтрашнем дне. Им было все-таки страшновато.

«Лишь один-единственный день, — думал Прометей, — один день, но сколько всего произошло! Еще утром я хотел вернуться к повелителю с изъявлением покорности, теперь же я лечу, чтобы с ним сразиться! Какая перемена!»

Прометей встал и положил Зевсу руку на плечо, потом разбежался, чтобы взлететь и оттолкнуться от Земли. Он так устал, что сомневался, хватит ли у него сил долететь до Млечного Пути. Однако, нырнув в бескрайний воздушный простор, он тихо вскрикнул. Чувство счастья вновь охватило его.

Наступил день пиршества. В Небесном чертоге собрались титаны, Кронос в сопровождении Реи вошел в золотые ворота. Спокойно шествовал он к своему месту. Суд он намеревался начать после трапезы. Не стану я нарушать порядок, рассуждал он, кроме того, так каждый скорее поймет, что он теряет, изъявляя непокорность! Так думал он, еще раз убеждаясь в собственной правоте, и с довольным видом кивал налево и направо, как вдруг за спинами склонившихся титанов увидел стоящего перед его троном Прометея с огромной аметистовой чашей в руках. От неожиданности он остановился, его охватила ярость. «Неужели я должен принять нектар и амброзию из рук преступника? — подумал он. — Это неслыханное оскорбление! Я вдребезги разобью эту чашу и тотчас начну суд!»

Но еще скорее, чем его гнев, росли его подозрения. «Почему сегодня прислуживает Прометей? — задался он вопросом. — Ведь мне докладывали, что нынче очередь Эпиметея. Сперва непокорность, затем обман — одно рождает другое! Я должен сразу же во всем этом разобраться».

Он хотел было подозвать Япета, который докладывал ему, кто будет прислуживать, потом передумал.

«В конце концов, и Япет участвует в этом заговоре, — рассудил он, — никому больше доверять нельзя. Сделаю-ка я вид, будто ничего не заметил, и прослежу за Прометеем. А может быть, наказать его сразу? Непростое решение!»

Замешательство властелина было так необычно, что Рея осмелилась с ним заговорить.

— Что с тобой, дорогой мой супруг? — спросила она. — Почему ты остановился? Что-то тебя испугало?

— Ничего, — ответил Кронос. — Просто мне понравилась чаша, которую держит Прометей. Я задумался, какого она происхождения. Это аметист с Веги.

«Это не причина, — подумала Рея, — в этом случае ты не замедлил бы шаг и не остановился бы, мой властный супруг. Твое замешательство имеет другую подоплеку!» Невольно ей пришла мысль о Зевсе, и ею овладел необъяснимый страх.

Сегодня произойдет нечто страшное, подумала она, и ей показалось будто золото Чертога — это застывшее пламя, будто оно может внезапно вспыхнуть и сжечь небо, а вместе с ним — весь род титанов. Нечто страшное произойдет сегодня, снова подумала Рея, однако Кроносу она сказала:

— Ты прав, мой дорогой супруг. Эта чаша в самом деле необыкновенна. Я нахожу также, что нектар сегодня пахнет особенно сладостно. Аромат его слышен даже здесь, у входа.

Кронос потянул носом воздух.

— Я тоже чувствую, сегодня он не такой, как всегда, — медленно сказал он. — Что ж, сегодня, очевидно, многое сходится.

Как странно он говорит, вздрогнув, подумала Рея и замедлила тяг. Кронос же спокойно, как шествовал прежде, когда входил в ворота, направлялся к Прометею.

Когда Кронос опешил при виде чаши, Прометей очень испугался. Когда тот остановился, он начал дрожать, теперь же, видя, что повелитель опять шагает к нему, почувствовал, как вся кровь отхлынула у него от сердца. Кронос все знает, подумал он, он нас подслушивал, мы пропали! Внезапно его охватило непреодолимое желание бросить чашу на пол, убежать и зарыться в полярный лед. Ах, тихо лежать в надежном укрытии, когда больше не о чем думать и нечего бояться, — как это, должно быть, хорошо! Безмолвие льда, безмолвие покоя, безмолвие сна — почему он всего этого так испугался? Повелитель неуклонно приближался к нему. Прометей не смел поднять на него глаза, он опустил голову и глядел в пол, он видел пол и видел ноги властелина, ступавшие все ближе, шаг за шагом, и готов был уже броситься перед ним на колени, как вдруг заметил ползающую по полу муху.