Григорий Чхартишвили: ОН. Новая японская проза

Все же я принял его предложение. Как-никак, в юности я считался хорошим игроком, наследовал таким мастерам теннисного мяча, как Мицуру Коно, Сэйдзи Оно, звездой тенниса тех лет был для меня Го Яохуа — в начале 80-х годов победитель всемирных чемпионатов. Сразиться с китайцем мне представлялось чрезвычайно лестным. Я пошел вслед за «учителем»; с первого этажа высотки, под крышей которой в основном размещались различные офисы, мы спустились на лифте в подземный этаж. Как только дверь раскрылась, послышались упругие, подобные накатам морских волн удары шарика. Эти звуки будто отбросили меня на десять лет назад. За стенами здания располагалась огромная автостоянка, но в воскресный день машин почти не было. В зал проникал дневной свет, и наверное поэтому он казался высоченным и был неожиданно светлым. Здесь стояли ряды складных столов для пинг-понга, группа детей самозабвенно тренировалась.

Может быть, «учитель» — на самом деле тренер по настольному теннису? «Ви, да… в прежние времена… часто… в пинг-понг… играл» — сказал мне «учитель». Я даже слегка занервничал: «Я, видите ли, тоже играл, но очень, очень давно… auparavant…»

Вот так! Неожиданно я сам употребил это слово как связующую нас ниточку! Но на «учителя» сантименты не действовали, отойдя в угол, он вытащил из деревянного ящичка две ракетки, одну передал мне. Потом попросил ребятишек освободить стол посредине, и какое-то время мы с явным удовольствием перебрасывались с ним шариком. Когда-то я был опытным игроком, но уже более десяти лет не притрагивался к ракетке, и потому сначала тело не слушалось меня. Но вскоре почувствовал уверенность, движения ног и рук стали более плавными. Разминка дает очень важную информацию о партнере. Когда играешь с кем-нибудь впервые, нужно за короткое время уловить ритм, в котором работает партнер, его манеру подачи шарика, траекторию самого шарика.

Нынче же я играл после долгого перерыва и слишком много старания вкладывал в то, чтобы более или менее удачно отражать удары. Но шарик летал не так, как мне бы хотелось. И загвоздка была в резине, которой обклеивается ракетка. Присмотревшись, я увидел, что ракетка настолько отшлифована временем, что впору глядеться в нее как в зеркало. Это несправедливо, подумал я. Ведь если партнер выполняет крученую подачу, отразить удар такой ракеткой — дело безнадежное. Я прервал игру и попросил «учителя» показать мне его ракетку. Оказалось, что она — я этого даже предположить не мог — была обклеена такой же дрянной резиной, как и моя. Но «учитель» умудрялся использовать то обстоятельство, что при такой резине трение было минимальным, это позволяло ему посылать шарик резко и неожиданно — он летал словно кидающаяся на добычу змея. Высочайшее мастерство моего соперника не подлежало сомнению.

В школьные годы я упорно тренировался с угловатой формы ракеткой, которая была обклеена красной резиной с иероглифом-лозунгом. Помню, как, заняв позицию и приготовившись к броску, я переводил шарик с левого угла стола на правый, дабы ввести противника в заблуждение; ракетка позволяла великолепно делать это. Мы понимали, что ракетки требуют надлежащего ухода. После тренировок краешком влажного полотенчика легонько протирали поверхность резины, заворачивали ракетку в салфетку и осторожно укладывали ее в целлофановый пакет. Для нас, провинциальных юношей, увлекавшихся настольным теннисом, это было неким ритуалом. Не допускалось ни единой малюсенькой складочки. «Священнодействие» происходило в молитвенной тишине. Если так проделывать каждую неделю, то, после того как с резины сдунешь тальк, шарики начинали будто прилипать к ней. Для игрока, не отличавшегося ни умением, ни силой, такая ракетка была воистину палочкой-выручалочкой.

Но от той ракетки, которой мне пришлось играть с «учителем», никакого чуда ждать не приходилось.

Вот «учитель», приняв стойку, нужную для проведения «резаной» подачи, выпрямил указательный палец левой руки и посмотрел на меня. Этот жест означал предложение играть один сет. Ребята, забросив свои игры, сгрудились вокруг нашего стола: «Невесть откуда взявшийся японец взялся тягаться с самим „учителем“!» Мы привлекли всеобщее внимание, будто открывали товарищескую встречу по настольному теннису, стартовавшую в подземном гараже многоэтажного здания в китайском квартале.

Соревнования, однако, явно не получалось. Пришла моя очередь подавать. Я рассчитывал, что решающим будет мой второй или третий удар, но реакция «учителя» была настолько стремительной, что шарик будто сам натыкался на его вездесущую ракетку.