Григорий Чхартишвили - ОН. Новая японская проза

После того как родственники и гости разошлись, Токусё один спустился на берег моря. Перед его глазами стояло лицо Сэцу, такое, каким оно было в тот миг, когда она, отдавая им фляжку с водой и сухарями, положила руку ему на плечо. Печаль, охватившая его, тут же сменилась неистовым гневом — ах, с каким удовольствием он уничтожил бы тех мерзавцев, которые загнали Сэцу, довели ее до самоубийства! Но вместе с тем он невольно испытал облегчение, хотя даже самому себе не мог бы в том признаться: ведь теперь не осталось никого, кто знал об Исиминэ правду. Рыдания подступали к его горлу, но слез не было. Именно с тех пор Токусё и стал много пить. И Сэцу, и Исиминэ навсегда остались жить в глубинах его памяти.

Бережно обхватив ладонями ногу Токусё, словно боясь причинить ему боль, Исиминэ сосредоточенно пил воду. В комнате повеяло прохладным ветерком. За окном со стороны моря занималась заря. Обычно в это время солдаты уже исчезали. Ночная рубашка Токусё была распахнута, из-под нее виднелся живот, дряблый от чрезмерного употребления алкоголя. Этот белесый живот, на котором только вокруг пупка темнело несколько волосков, и вздувшаяся, похожая на гигантский восковой огурец правая нога внушали ему отвращение. Токусё понял, что с этого момента начнет стремительно стареть. Ему стало страшно. Неужели до самой смерти он будет вот так лежать один на один со своей памятью, которую старательно обманывал в течение пятидесяти лет?

— Исиминэ, прости меня…

На землистом лице Исиминэ проступил румянец, к губам вернулась прежняя яркость. У Токусё, охваченного страхом и мучительной ненавистью к самому себе, внезапно встал член, и, ощутив ковыряющийся в ране язык, он, коротко вскрикнув, изверг сперму.

Губы отдалились. Слегка вытерев рот указательным пальцем, Исиминэ поднялся на ноги — точно так же он выглядел в семнадцать лет. В его глазах с длинными ресницами, смотрящих прямо перед собой, во впалых щеках, в уголках покрасневших губ играла легкая улыбка. Токусё вдруг вспылил:

— Ты хоть понимаешь, каково мне было все эти годы?!

Исиминэ только улыбнулся, не сводя глаз с Токусё, который корчился, пытаясь подняться. Затем слегка кивнул:

— Спасибо. Наконец-то я утолил свою жажду.

Он сказал это на правильном литературном языке и, погасив на лице улыбку, склонился перед Токусё в глубоком-глубоком поклоне. Затем, больше ни разу не взглянув на него, медленно исчез. По грязноватой стене проползла ящерица и поймала какое-то насекомое.

На рассвете деревня огласилась громкими рыданиями Токусё.

Сэйю, в тот день явившийся раньше обычного, удивился, обнаружив в изголовье кровати плачущую Уси. Он и помыслить не мог, что когда-нибудь ему доведется видеть Уси в слезах, поэтому, подумав: «Не умер ли часом Токусё?» — с опаской заглянул в комнату — и тут же уперся взглядом в его широко раскрытые глаза.

— Похоже, на поправку… — проговорил Токусё и улыбнулся, скривив небритое лицо, затем закрыл глаза. Взглянув на его ногу, Сэйю увидел, что опухоль спала и вода уже не течет. На дне ведра воды было всего на сантиметр, в ней плавали крылатые муравьи. Сэйю попытался тихонько выскользнуть из комнаты, но Уси его окликнула. Разом покрывшись холодным потом, он оглянулся и увидел, что она приближается к нему, даже не пытаясь вытереть грязное от слез лицо. Он готов был обратиться в бегство, но Уси успела схватить его за руку:

— Спасибо тебе, одна бы я не управилась.

Она вытащила из-за пазухи конверт и, всунув его в руки Сэйю, поклонилась ему.

— Да родня ведь, чего уж тут, само собой…

Сэйю благодушно улыбнулся и, бросив на прощанье: зайду, мол, потом, — помчался домой. Поскольку было ясно, что воды больше не будет, оставаться в деревне не имело никакого смысла. Забрав сумку с деньгами и сменой белья, Сэйю вызвал такси из телефона-автомата напротив кооперативной лавки. Только сев в машину, где работал кондиционер и было прохладно, он смог наконец перевести дух, и тут нащупал в кармане брюк конверт. В нем оказалось три купюры по десять тысяч иен каждая. Для Уси это было верхом щедрости. Сэйю ощутил легкий укол совести, но тут же подумал, что его хлопоты так или иначе тоже пошли больному впрок, и приказал водителю поторапливаться. Самолет, на который у него был забронирован билет, вылетал через неделю. Оставшиеся до отлета дни он собирался прожить в отеле в Нахе. Сэйю погладил стоявшую рядом сумку. Там были деньги, которые он оставил на текущие расходы, около пяти миллионов иен. Помимо этой суммы, больше десяти миллионов иен хранилось в разных банках. В сумке находились не только деньги и смена белья. Ему удалось припасти четыре стальные фляжки с той самой водичкой. Вынув одну из них, он принялся посасывать ее, чередуя с виски, бутылочку которого всегда носил с собой в кармане. Сразу же в паху у него сладко заныло. Предвкушая путешествие и довольно улыбаясь, Сэйю заехал в город, чтобы довести до конца дела с закрытием магазина.