Юрий Коротков: Седой

— Не будешь? — улыбаясь, спросил Слон.

— Не буду, — Олега отложил щетку.

Слон, улыбаясь, ударил его в лицо. Олега пошатнулся, вскинул руки, защищаясь.

— Еще? — улыбаясь, спросил Слон.

— Давай-давай, — Малек услужливо вложил щетку в руку Олеге. — Ну, вот так, вот так…

И Олега, присев, холодея от стыда и страха, в гробовой тишине стал чистить улыбающемуся Слону ботинки…

По заснеженной улице, согнувшись, Олега тащил пять портфелей: по два в руке и свой под мышкой. Слон с компанией, обнявшись, шагали впереди. Детдомовцы растянулись на всю улицу, играли в снежки, весело толкались…

В классе Олега, похудевший, потерявший румянец, сонно клевал носом. Учительница Марина Павловна, молодая, красивая, с ямочками на щеках, проходя мимо его парты, ласково потрепала его по макушке. Тотчас за ее спиной сидевший сзади Слон с размаху врезал кулаком по тому же месту. Олегин сосед, крепыш Сережа Новгородский, сведя брови, оглянулся на него, потом на Олегу: — Ты чего, Петух! — зашептал он. — Ты чего терпишь-то? Да я б ему морду за это разворотил! Чего, боишься? Давай вдвоем. А будет ерепениться, я ребят с улицы соберу, ну?

Олега съежился, испуганно глянул назад: не слышит ли Слон?

— Не надо, Серег… Это мы так… Я не обижаюсь…

— Ну и фиг с тобой. Шестери, как веник. А ко мне больше не суйся, я с шестерками не разговариваю! — Новгородский отсел на край парты…

На перемене в малышовый коридор спустилась Белка.

— Как ты, Олежка?

— Скоро мама приедет?

— После Нового года.

Олега вскинул на сестру потрясенные глаза:

— Ты же говорила — уже скоро!

— Она не может пока, Олежка…

Подкравшийся Слон в упор всадил в щеку Олеге жеваную бумагу с линейки. Алла схватила его за чуб.

— Ну, ты, мочалка… — процедил Слон, отступая.

Малек в это время подобрался сзади и задрал ей юбку.

Белка присела, прихлопнула юбку и повернулась к Мальку, Слон тотчас пнул ее ногой под зад, налетели все разом, Алла пошла от них, потом побежала, Мотя засвистал ей вслед, Малек заорал: — А трусы-то синие!

И все подхватили:

— Синие! Синие!

Олега стоял, опустив голову, чуть не плача от позора и бессилия…

Потом была контрольная, Олега сидел один — Новгородский пересел на другую парту — и торопливо решал примеры на бумажке.

— Давай быстрей, — Слон пихал его в спину.

Олега передал ему решения, а с соседнего ряда уже протягивал свой вариант Карабан.

Прозвенел звонок, Олега лихорадочно писал в своей тетради.

— Все. Все. Сдаем! — торопила Марина Павловна. — Олег!..

После уроков она сидела в пустом классе, положив руку на голову стоящего рядом Олеги. Тут же виновато горбился Акакич.

— Не понимаю, что происходит, — говорила Марина Павловна, — Все хуже и хуже, с двойки на тройку. Сегодня опять: из четырех примеров один решил.

— Что с тобой, Олег?.. Ведь в той школе отличником был, — пояснил он учительнице. — Может, тебя ребята обижают?

Олега видел, что в дверную щелочку смотрит бдительный Малек, чуть слышно промямлил:

— Нет…

Около аптеки Малек остановился и вручил Олеге рецепт и мелочь.

— А сам чего? — спросил Олега.

— Меня здесь уже знают. Давай!

Олега зашел в аптеку, выбил в кассе чек. Малек следил за ним через окно. Олега неуверенно подал в окошечко чек с рецептом. Аптекарша взяла рецепт, подняла брови и оглядела сжавшегося перед ней мальчишку. Помедлила, но все-таки выложила две упаковки лекарства.

Малек, радостно хихикая, запихнул их в карман.

— А зачем тебе? — спросил Олега.

— Дурак ты, Петух! — засмеялся Малек. — Это же от триппера! Девкам из седьмого за червонец продам!.. Только Слону не говори, понял? Отнимет, гад…

Они быстро пошли по морозной вечерней улице, в толпе спешащих по домам людей.

— Леш, а ты почему на базе? — спросил Олега. — У тебя нет никого, да?

— Не, меня мать в роддоме бросила. У меня губа заячья была, подумала — урод родился. А мне потом операцию сделали. Видишь, шрам, — он задрал верхнюю губу. — Незаметно, правда?

— Она тебя все равно найдет потом, — убежденно сказал Олега.

— Не, у нас если берут, то совсем мелюзгу. Если до школы не взяли, то все… Ты чего, правда, думаешь — тебя мать заберет? Дурак ты, Петух! У нас только у Моти никого нет, у остальных у всех есть.

— Значит, всех когда-нибудь найдут, — сказал Олега.

Они вошли в вестибюль, здесь Малек вдруг запрыгнул ему на спину и, нахлестывая Олегу по заду, заорал:

— Но! Шевелись, кляча!..

Олега поливал цветы в кабинете директрисы. Цветов было много: на подоконнике, на шкафах, на столе, этажерке и телевизоре, в горшках, ящиках и кадках.