Питер Ватердринкер - Кольцо Либмана

Все складывалось славненько. Время от времени я старался принять вид чиновника, спешащего в свой офис, это выглядело несколько неправдоподобно — представьте меня шлепающим по кромке воды с засученными штанинами и с пластиковым пакетом «Спар» в руке, но понять меня нетрудно: я уже лет тридцать не был на пляже (у моей жены солнце вызывало аллергию; мы каждый год ездили на три недели в арденнские леса и один раз — на озеро Лох-Несс).

И вот так я прогуливался августовским днем по тихому пляжу, мурлыча себе под нос песенку, как вдруг из моря появляется атлетического вида тип — эдакий мокрый Адонис с серебряным кольцом в члене. Штука, продетая в его орган насквозь, была размером с кольцо для штор.

С чувством омерзения я отвернулся, и в ту же минуту узрел девушку или, возможно, женщину; при виде божественного видения я зашатался и, чтобы не упасть, попытался ухватиться за мираж: двойник шаткого зонтика от солнца, установленного в сотне метров отсюда. «Янтье, — внушительно сказал я сам себе, — уноси ноги покуда цел». Но ноги меня не слушались. Мои глаза были прикованы к существу, загоравшему на желтом полотенце с широко раскинутыми ногами. Женственный бугорок на ее теле был гладко выбрит на манер мужской щеки, посредине что-то поблескивало — золотое колечко с жемчужинкой.

Сумка в моих руках вдруг налилась свинцом и упала на песок. Я просто не мог отвести глаз, при том что со стороны это, наверное, выглядело неприличным. И тут этот тип с кольцом для штор в члене рассвирепел.

— Катись ты ко всем чертям! — прорычал он.

— Извините меня, пожалуйста, — пробормотал я, ретируясь и покрываясь испариной.

Мне нужно торопиться в офис. Я взглянул на часы. Да-да, мне пора снова приниматься за работу.

— Оставь его, Шонни, — лениво протянула богиня, наполовину приподнимаясь и ощупывая себя между ногами.

Клянусь, что не вру: она медленно и без тени смущения потирала свою нежно-розовую ракушку.

— Это один из пациентов Бад-Отеля… Здесь этих психов полным-полно.

— Пошел на… — снова взъярился парень с кольцом и понесся прямо на меня, топая как первобытный человек. — Пошел отсюда, да поживее, не то, скотина, я разукрашу тебе рожу.

Я уже хотел было поднять с песка свою сумку и поскорее смотаться, как вдруг почувствовал удар кулаком по затылку. Я обернулся и из глаз у меня посыпались искры — тут вы непременно скажете: «Этот Янтье Либман, конечно же, преувеличивает, когда вспоминает этот случай, сидя за письменным столом в 961-м номере гостиницы „Октябрьская“» — только все было именно так. В серебряном мареве вдруг возникла еще одна фигура. Молодец с блестящей, как очищенный каштан, головой молча и очень агрессивно буравил меня взглядом, при этом желваки двигались у него на щеках. Не только на его члене, но и в ушах, в носу и на сосках у него болтались кольца.

— Сматывайся, не то я… — и он снова занес руку.

Меня словно ветром унесло; я летел по раскаленным плиткам набережной так, словно передо мной вырос целый лес препятствий. Добравшись домой, я вначале не меньше получаса провел под холодным душем. Этот тип мне здорово врезал. Шея под левым ухом у меня совершенно посинела. Я заглотил горсть таблеток, которые, как считает доктор, помогают от нервов, запил все это дело коньяком и лег. Поплыли видения. Вскоре мне явилась моя жена, моя любимая Эва, которая вот уже полтора года как превратилась в корм для червей, — место, где она покоится на кладбище Блумендала, очень красивое, оно осенено тенистыми деревьями — но ей-то это уже все равно.

— Эдвард, — строго сказала она, — что ты делаешь, зачем ты уродуешь свою жизнь? Помнишь ведь, я всегда тебе говорила: если меня не станет, найди себе другую женщину. Похожую на меня. Один ты не сможешь. Почему ты меня не послушался?

— Сам не знаю, — хлюпая носом, ответил я.

— Зачем ты потащился сегодня на этот гадкий пляж? Ты ведь заранее знал, что ты там встретишь? Ведь знал же?

В ответ я молчал, от соли мне щипало глаза. И вдруг страшно захотелось пить. Я покатился по кровати как гусеница и прижался языком к холодной перекладине железной кровати.

— Сознайся уж, ты только об этом и думаешь, — продолжала она. — К этой прогулке, проказник, ты ведь готовился несколько дней. Ну ладно, я тебя прощаю, и повторяю в последний раз: найди себе женщину. Пока еще не поздно.

Я опять ничего не ответил, проглотил соль и наконец несмело выдавил из себя:

— Эва…

— Да, мой мальчик?

— Уже поздно. Это уже невозможно. Я опоздал.