Макс Гурин - Я-1

А я понимаю сие хорошо. И моё прошлое, равно как и настоящее — прямое тому подтверждение.

Теперь о Красивой Сказке.

Всё дело в том, что за последние 13–14 лет всех без исключения граждан нашей многострадальной кулёмы-отчизны постигло тяжёлое разочарование прямо-таки во всём, начиная с сомнений в существовании каких бы то ни было искренних чувств и заканчивая уверенностью в невозможности нормальной жизни в родной, отдельно, блядь, взятой стране, не только, простите за каламбур, при жизни, но и даже в далёком будущем.

Это произошло со всеми. И неважно, что 14 лет назад мне было 14, а теперь мне 28, и у меня просто начинается кризис среднего возраста. Я только частный случай общего дерьма.

Поскольку нет человека, о котором я знал бы больше, чем о себе самом (хотя то, что я о себе знаю — тоже только верхушка айсберга), то я снова, как и в романе «Новые праздники», хочу кое-что вспомнить и, что греха таить, влёгкую проанализировать, почему со всеми нами случилось такое говно, вместо ожидаемого благоденствия.

Ведь у каждого из меня и моих близких друзей, тех, кого я считаю «своими», всё-таки очень много общего с ненавистными 90 % человечества. Да, отличий много и они настолько серьёзны, что я по-прежнему, тем более сегодня, не имею ничего против тотального уничтожения тех, кто мешает мне быть самим собой (( 2-a) Я — Бог! Я хочу созидать миры!!! ), то есть гибели 90 % всех человеков (( 2-b) Я хочу только одного: никаких ограничений в творчестве! Никаких! Ни для себя, ни для кого бы то ни было! Существует легенда, согласно которой господин Микеланджело своими руками убил некоего юношу, чтобы потом писать с жизненно необходимой ему натуры. Лично я далёк от этого, но вы меня хоть убейте, — я не вижу в том ничего дурного!..

For mudak’s only!!! Я не оправдываю убийство! Я оправдываю Творчество! ), но ведь и общего у нас много (( 2-c ) Я — бог не потому, что я всё могу, а потому что такой же хороший гусь в человеческом плане ).

И я точно знаю, что вначале Красивая Сказка была у всех. Потом многие не выдержали, сдались, отупели, превратились в скотов, но… вначале-то была Красивая Сказка…

Я не могу об этом забыть. Да и не хочу…

«Отсосать!», как сказал однажды Максим Горелик хамоватым секьюрити в клубе «Улица Радио», когда его стали обыскивать на входе перед началом выступления нашего «Другого Оркестра», где он в ту пору служил вокалистом.

Где-то в середине октября 1994-го года у меня в квартире раздался телефонный звонок. «Привет, Макс! Это Катя, которая живёт на метро „Аэропорт“! У нас тут вечеринка, приезжай!» — сказала моя, на тот момент недавняя знакомая, Катя Живова.

Я, честно говоря, очень обрадовался и немедленно тронулся в путь. Меня вообще радовал тот факт, что я-таки нашёл себе новую тусу, где мне действительно хорошо и относительно весело. В конце концов, мне же тогда был двадцать один год, хотя я уже и успел дважды официально жениться и ещё более официально развестись.

Когда я приехал к Кате, помимо двух уже знакомых мне людей, девушки Маши и Никиты Балашова, я обнаружил на её кухне огромное количество весьма колоритных персонажей обоих полов. Все уже были изрядно пьяны, и мне пришлось семимильными глотками их догонять, что, впрочем, вполне удалось.

Одной из тех колоритнейших особ и была катина подруга, которая впоследствие и оказалась А.

Ну, я как-то даже не знаю, что о ней рассказать. Я не могу сколько-нибудь сносно описать её облик или манеры. Просто она с самого начала показалась мне очень прикольной. Да, наверное, это самое правильное слово. По крайней мере, я всегда очень радовался, когда впоследствии обнаруживал её у Кати в гостях. Как-то от её присутствия становилось всегда ещё более весело, хотя «заумные» разговоры, которые мы так любили вести с Катей, с её приходом прекращались мгновенно, но почему-то это тоже очень радовало.

На самом деле, ни я, ни она, не допускали и мысли, что между нами что-то возможно в течение почти шести лет с момента первой встречи, но, по-моему, она тоже всегда относилась ко мне с симпатией.

То, что мне особенно запомнилось в ней в тот день — это её мимические комментарии к её же телефонному разговору с мамой. В её ухмылках и милых гримасках, которые она строила в процессе беседы и почти клоунской жестикуляции — наблюдалась такая жизненная энергия и непосредственность, каковую до этого я встречал только в одной девушке: нашей «другооркестровской» виолончелистке Ире Добридень. Бывают такие девушки, изначально свободные от всякой левой хуйни. Бывают. Истиный крест!