Макс Гурин - Новые праздники-2

В общем-то, говорить, в зависимости от конкретной ситуации, можно много и разное; вплоть до того, что говорить мало и об одном и том же. Лишь одно условие остаётся неизменным — всё это должно быть полной хуйнёй. Обязательно. Без рефлексий.

Если ты начнёшь рефлексировать, то Женщина увидит в тебе того, кто на самом деле ты есть, то есть Мужчину, испугается и… убежит. Но и это ещё не беда, если ты не ошибёшься дальше. А именно, если она всё-таки испугается и убежит, у тебя только один вариант остаться в её глазах нормальным мужиком — догнать и тупо, в том или ином смысле, завалить. Максимально тупо и желательно с применением силы:). Если ты не сделаешь этого, она поймёт, кто ты на самом деле и, мягко говоря, потеряет к тебе интерес, потому что быть с Женщиной тем, кто ты есть, означает открыто дать ей удостовериться в том, что ты действительно знаешь, кем является на самом деле Она, а этого они уже категорически не приемлют.

В воскресенье, 11-го июня, ко мне зашёл нижегородский литератор Игорь Зайцев, с коим мы когда-то вместе учились в Литинституте, и привёл какого-то своего знакомого средних лет — не то криминального авторитета, не то что-то типа того. Должен признаться, это случилось вовремя, потому как я уже заскучал, и решил выебать кого-нибудь ещё.

Я действительно чудом чуть было не позвал в гости Яну Аксёнову, и слава богу, что этого не произошло, потому как если б она всё же приехала, мы точно переспали бы с ней, независимо от того, что думала бы она на сей счёт или от того, что, возможно, думает сейчас, читая эти строки.:) Потому что, не забывайте, в то лето мне действительно было можно ВСЁ…

Просто бывают такие периоды в жизни Вселенной, когда всё Реальное Бытие Мира воплощается в каком-то отдельном «Я». И независимо от всеобщей, да-да, неоспоримой, свободы воли, этому самому, казалось бы, произвольно выбранному «Я» дано в такие периоды говорить и делать такие вещи в настолько идеальных для этого временах и местах, что любое другое «я», с каковым такое вот Временно Высшее «Я» вступает в какой бы то ни было контакт, со всей неизбежностью приходит к тем выводам и принимает исключительно те решения, что запланированы Временно Высшим «Я» с самого начала, и, таким образом, при полном сохранении свободы воли другого, этот другой более чем, на самом деле, просто не в силах обмануть ожидания этого самого Временно Высшего «Я». Да, вот именно где-то так это всё и работает. И в то странное лето в рамках моего мира Высшим «Я» временно был тогда ещё Максим Скворцов (об этом позже; многое и изрядно).

Короче, я рад, что ничего не было с Яной. Хотя бы потому, что она — одна из немногих, кто знает, что то, что написано в паре предыдущих абзацев, — чистая правда, и именно так всё оно и бывает. Разве что она не в курсе, что в то лето «такое» происходило со мной. Она вообще позвонила в тот день случайно. И… я не позвал её в гости.

Криминальный авторитет, приведённый Зайцевым, выпил со мной водки, посмотрел мне испытующим взором в глаза, и я ему очевидно понравился. Он похлопал меня по плечу, пожал мне руку и сказал, что хочет, чтобы сегодня у меня была новая женщина, и принялся вызванивать проституток.

Где-то через полчаса в моей восьмиметровой комнатке в довесок к Зайцеву и «авторитету» нарисовался сутенёр, восточный мужичок лет 35-ти, невысокого роста. Короче говоря, «авторитет» как-то не сторговался. Не получилось у него меня одарить. И постепенно они все, короче, ушли. А я потом чуть протрезвел и поехал куда-то за жизнь попиздеть…

Я ещё раз хочу напомнить, что все эти события, может быть для кого-то и не являющиеся чем-то экстраординарным, происходили со мной после многих лет совершенно иной, глубоко аскетической, жизни, и, конечно, Пластмассовая Коробочка пребывала в некой позитивной растерянности.

Ну вот…

А во вторник, 13-го июня, я позвонил Кате.

Дело в том, что в далёком уже и тогда, а уж поныне подавельно, девяносто восьмом году в ходе моего торчанья на героине поимелося место следующим. Митя Кузьмин, пахан «Вавилона», о котором я уже рассказывал, неоднократно давал мне в долг довольно крупные по тем временам суммы денег, каковые до определённого момента мне, будучи не самым неизвестным в нашей стране поэтом-песенником, удавалось в срок ему возвращать. Но… так было до поры до времени.

Когда я прочно сел на героин, счастливая звезда, вероятно в воспитательных целях, понятное дело, мне изменила. Тем летом я занял у Мити 400 баксов и… опаньки, деньги от меня отвернулись.