Александр Шелудяков - ИЗ ПЛЕМЕНИ КЕДРА

– Проходи, Кедрочка, присаживайся, – указав на лавку у окна, пригласил старик.

– Я к вам до утра. Приехала сюда прививки в школе делать, а обратно можно будет только завтра, с почтовым катером. Место найдется, Михаил Гаврилович?

– Дак для тебя, Кедрочка, завсегда найдем самое наилучшее место, целительница ты наша. Вот и старуху мою посмотришь с оказией. Все желуется, балаболка, что ломота у нее в костях… Ты чего, мать, руки скрестила? – посуровев голосом, обратился он к жене. – Аль тебе память отшибло, что надо делать, когда в доме гость?

– Не беспокойтесь, мне ничего не нужно.

– Эш ты, ничего не надо. День нынче субботний, сейчас в баню пойдешь.

– Баня у нас по-белому, не угарно, – добавила торопливо Галина Трофимовна, словно опасаясь, что докторша откажется.

– Ты, мать, веник достань с вышки. Да крайний, у трубы бери, который прошлым днем принес. Он с пихтой мореной.

– Париться ты, Леночка, любишь? Аль отдушину открыть, охолонить баню? – суетилась старуха.

– Чего ты над ней председалишь? Иди с доктором сама, а не то в твоей корытной хороме и святой не размозгует, – приказал дед и добавил, поясняя: – Пока моетесь, я за Андреем на лодке слетаю в Мучпар. Живет у меня здесь один сосед. Шамановым Андреем кличут. Да вот веснует он ныне не дома. Ну, да мигом доставлю для развеселой компании. Ты попарься, Кедрочка, попарься. Баня наша русская и докторам на пользу пойдет.

Лена родилась и выросла в Семилужках, маленькой деревушке близ Томска. Деревенская баня ей не в диковинку, но у стариков баня отменная. Просторная, рубленная из толстых колотых сосновых бревен. Полок выстлан кедровыми плахами, на нем свободно могут париться сразу пять человек. У дверей в углу – печь-каменка с вмазанным в топку котлом для нагрева воды. Ближе к окну – большое и глубокое корыто на ножках.

– Ты, Ленушка, залазь пока на полок, насухо попрей, а я воду скоренько приготовлю, – заботится хозяйка.

Лена положила под голову веник и растянулась на горячих кедровых плахах. Она захмелела от тепла и пряных запахов раскаленного воздуха, собравшего, казалось, весь таежный аромат. Веник под головой из молодых березовых веток вперемежку с пихтовыми. На вышке он не успел еще высохнуть, а только подвял. И теперь, ошпаренный кипятком, разбух, засочил хвойной духопрянью и нежной сладостью весенних берез.

Снизу поднялись клубы пара. Лена зажмурила глаза и увидела себя среди луга, утопающего в белоснежии ромашника и бархатистой зелени мятника… Зашумела над головой цветущая черемуха, запахло смородиновым листом. Девушка счастливо улыбнулась. Пар расползся по бане, густо жался к стенам. Лена приподняла голову, посмотрела на Галину Трофимовну и удивилась: старухе за шестьдесят, а она еще крепкотелая и стройная.

– Вы всегда так баню топите?

Галина Трофимовна, вылавливая проволочным скребком обваренную в кипятке ромашку, мяту и ветки черемушника со смородиной, взглянула на Лену.

– Всегда так, с травами-приправами… Слава богу, вон ее сколь вокруг. Старику приятно, да и мне по душе. Сходишь в баньку, словно заново родишься. Давай, Лебедушка, ныряй в корыто, сразу охорошеешь… После такой водички волос твой станет мягче паутинки… а телу никаких магазинных духов не занадобится…

Лена медленно спустилась с полка, распласталась в корыте, утонув в густо-зеленом отваре и пристроив под голову все тот же веник. Невесомо-блаженное состояние заполонило ее. Заботы уплыли и растворились, зеленый отвар поглотил их. И вдруг она представила себе, как резко раскрылись двери бани, разбрасывая холодным воздухом клубы пара, Андрей подошел к ней…

– Ну что, Лебедушка, остыла, поди, водичка? Горячей не подлить ли? – свесив ноги с полка, спросила хозяйка.

– Ох, Галина Трофимовна… – блаженно проговорила Лена.

– Ох – не мох, ах – не крах. Не вздыхай тяжело, не отдадим далеко… – приговорками отвечала старуха. – Понежься еще немного. Тебе, поди, без привычки. А я, грешная, люблю… Раскинешься – телу простор-волюшка, всю тоску мята выбивает, ромашка винтит кровь, смородинка полусонной делает. Лежишь, про старость не вспомнишь. Раньше, Ленушка, о докторах и думать не приходилось. Русская печь да баня были у нас за больницы. Тут вот, на этом полке и рожала все четыре раза. И сейчас, бывает, чуть приболеешь, травой да веником гонишь хворобу за ворота.

Пока женщины мылись в бане, дед Чарымов не терял времени. От Улангая до Мучпара десять километров. Два часа всего и понадобилось старику, чтобы слетать на порожней мотолодке туда и обратно. Мужчины не успели войти в избу, как Галина Трофимовна ласково спровадила их, приговаривая: