Александр Шелудяков - ИЗ ПЛЕМЕНИ КЕДРА

Когда же Югану наконец сморил сон, то приснилась ей далекая молодость, приснилась быстрая оленья упряжка, которая мчала ее к Орлану, вождю племени Кедра.

В Мучпаре Андрей занялся домом, порядок стал наводить: починил кое-как печь, под обрывом за деревней накопал белоглинки, побелил в избе. Пол еще сохранил старую окраску в тех местах, где когда-то стояли кровать, стол и широкая лавка у стены. Андрей не трогал тесаком крашеные места, а середину комнаты, вышарканную ногами, выскоблил до желтизны. К вечеру дом принял наконец жилой вид и выглядел уже не так сиротливо. Загорелись в русской печи дрова, поплыл над крышей сизый дымок в сторону реки.

Большой речной облас Юганы, сшитый из бересты, плыл против течения вязко. Старуха сидела на плетенной из лосиной кожи поперечине-беседке и торопливо гребла однолопастным веслом, выгнутым полукоромыслом, стараясь прижимать облас ближе к берегу, выгадывая так, чтоб из одной заводи попасть в другую. Когда струя воды, идущая против течения реки, водоворотом подхватывала облас, старуха ставила весло у борта рулевым плавником и некоторое время давала отдых уставшим рукам. В такие минуты она тихо пела свои песни:

В носу обласка на повялой траве лежит Сильга с пятимесячным щенком. Югана верит, что Сильга все песни ее слушает и понимает. Да и как не понимать, если она так ласково смотрит на хозяйку. Но вот смолкла песня, застыло весло на миг в жилистых руках. Дым из трубы в заброшенной деревне привлек старухино внимание, и снова запела она:

Сильга, почуяв близость жилья, приподнялась, прижала тревожно уши и вытянула морду в сторону берега. Когда обласок проходил совсем близко от яра, Сильга стрельнула на приплесок, за ней следом прыгнул щенок, но просчитался и плюхнулся у волнобоины. Старуха подсадила щенка лопастью весла на берег. Собаки понеслись по приплеску, заливаясь счастливым лаем.

Услышав лай, Андрей вышел из дома. Югана, опираясь на весло, поднялась на бровку берега и стояла, спокойно поджидая неизвестного человека, нарушившего покой мертвой деревни.

– Здравствуй, Югана! – сказал Андрей, узнав старуху, и протянул руки.

Голова, повязанная стареньким побуревшим ситцевым платком, с достоинством кивнула подошедшему: здравствуй, мол. А глаза старухины засветились, затеплились радостью.

– Сын вождя племени Кедра вернулся на Юган. Это хорошо… – торжественно произнесла старая эвенкийка.

– Вернулся, Югана, из большого кочевья.

– Молодой лес быстро растет, каждое дерево не запомнишь. Но Югана всегда помнила и ждала Шамана.

Андрей смотрел в лицо Юганы. От подбородка расходились по щекам эвенкийки красивой вышивки оленьи рога – старинный семейный герб. Когда Югане было шестнадцать лет, ее бабка, Унга, стальной русской иглой и лосиной жилой, смазанной пороховой копотью, вышила этот рисунок на лице внучки. Андрей на миг представил, какую мучительную боль испытала Югана, когда игла прошивала нежную девичью кожу. Ему захотелось обнять старуху, расцеловать. Эта женщина в длинные зимние вечера у очага, в просторном чуме при свете большого жирника учила Андрея делать резцом на бересте чудный орнамент «Бегущие олени». Это она учила Андрея парить в кипящей воде саргу, бересту и делать туески, набирки, чашки, солонки и большие заплечные конобы под крошни. Югана пробудила душу маленького Андрея к красоте великого таежного мира. Мальчиком он помогал Югане делать рисунки на замше и расшивать их разноцветным бисером. А еще Югана рассказывала Андрею удивительные эвенкийские сказки и легенды. Тогда мальчик неумелой рукой брал кусок угля и рисовал на бересте бога Огня, битву богатыря эвенка с татарским ханом, охотника с лайкой и все, о чем слышал от Юганы. Эвенкийка научила Андрея понимать и любить тайгу, всю живность ее – от медведя до жука-стригуна. Она научила его читать звериные следы и находить рыбные места. Красивую меховую одежду носил Андрей, сшитую руками Юганы. После удачной охоты заботливая эвенкийка всегда отдавала в чум матери Андрея лучший кусок мяса.