Александр Шелудяков - ИЗ ПЛЕМЕНИ КЕДРА

Карасем захотелось полакомиться старухе. Очень язык соскучился по сладкому карасевому мясу, по рассыпчатой икре, отдающей илком. В Улангай чего торопиться: трубка-то вот она, за пазухой. А Сашке-председателю успеет Югана сказать, чтоб он был на веретье через неделю, во вторник, до восхода солнца и вывесил на жерди черный флаг-ветряк. Сигнал такой направление ветра покажет. Костя посадит самолет на щукастые поплавки. Сашка-председатель схватится за голову, когда из больших подвесных сигар-багажников под нижними крыльями выложит Костя на береговую мягкую траву мертвых соболей. Начнет Сашка кричать: «Загубил меня! Привез пропастину!» Костя неторопливо закурит магазинную крючковатую трубку и подмигнет хитровато: «Они спят…» У Кости лекарства много всякого в ящике со стеклянными дверцами. Может он иглой-соломинкой в соболиную кровь сон запустить на целый день. А может с мясом сонный порошок дать. Крепко спать звери будут, не чихнут. Югана сама пила-ела порошок, когда голова болела и сон уходил. Обрадуется Сашка. Обнимать, хвалить станет Костю. Потом сонных соболей положит на телегу, на мягкую траву, и увезет в Улангай.

– О-о, Югана все знает! Большой секрет Югана знает! Только тебе, Шаман, расскажет Югана, последнему из племени Кедра…

Пять суток жила Югана в доме Андрея. Не раз наполнялся котел вкусными сладкими карасями, не раз шипели караси на сковороде, поджариваясь, румянясь в печи. Отвела душу Югана – вдоволь насытилась сырой, чуть присоленной икрой. А сколько новостей пересказала она! Много. Десять лет рассказала Шаману.

Самолет стоял у берега, как обычно обставленный срубленными молоденькими елками и березками. Костя всегда маскировал машину на коротких или длительных стоянках, чтобы не увидели ее с воздуха и с земли, чтобы не привлекала она внимания какого-нибудь случайного таежника.

Утром Костя с Таней ушли к соболиным гнездовьям, взяли щенят из дуплистой осины. Таня заботливо уложила пищащих зверьков на мягкую заячью шкурку и закрыла берестяную корзиночку.

– Танюша, – обратился к девушке Костя, – забирай корзиночку со щенятами и отправляйся к самолету. По затесам с тропы не собьешься…

– А ты? – спросила Таня, переломив двустволку и закладывая патронами оба ствола. Она не хотела оставлять Костю одного.

– Я вернусь на стан ближе к вечеру. Тут надо одну топь посетить… Среди болота затаился небольшой кедровый островок. Давно я туда не заглядывал, а у меня на этом островке с прошлой весны примечено соболиное гнездо. Не хочется тебя напрасно через топь водить. Соболюшка-то, может быть, давно там не живет.

Он помог Тане надеть рюкзак с берестяной корзинкой, подмигнул подбадривающе, пожелал счастливой тропы и пошел в сторону виднеющегося сквозь редколесье болота.

Вокруг небольшого озера растет редкий приземистый кедрач и сосняк. Земля устлана беломшаником. Идет Таня, словно по ковру, мягко, приятно пружинит подстилка из моха под ногами.

Она остановилась, поправила рюкзачные ремни на плечах, прислушалась.

Погода стояла безветренная. Вдали тревожно кричала казара. Таня знала, что казара птица обидчивая – не зря она кричит, и потому подвинула патронташ так, чтобы удобно было достать при надобности пулевые патроны. Тут заметила девушка поблизости бугор, красиво заросший седым мхом, серебрящимся на солнце. Ей захотелось забраться на уютную вершинку и немного передохнуть. С собой у нее был хлеб с маслом и кусок отваренного мяса, можно пообедать.

Поднялась Таня на холм, стала снимать рюкзак, но тут под ногами осела земля,,и, вскрикнув от неожиданности, полетела вниз. Она больно ударилась и на миг потеряла сознание.

Девушка очнулась от сильной боли в ноге. «Не берлога ли это?..» – в страхе подумала она, но сразу вспомнила, что сейчас весна, что если эта яма и служила берлогой, то сейчас, конечно, заброшена.

Пересиливая боль, Таня скинула рюкзак, нащупала в кармане спички. При свете слабого вздрагивающего огонька она взглядом обшарила небольшое подземелье. Огонь обжег ей пальцы и погас. Но в памяти осталось навсегда только что увиденное: просторная подземная изба, кости на полу, истлевшая меховая одежда, утварь.

Сколько прошло времени, Таня не знала. Она еще раз ощупала коленку.

«Вывих, – решила девушка. Нужно попытаться вылезти отсюда…»

Таня вытащила из рюкзака помятую корзинку, нащупала мягкие недвижные тельца.

«Задавила…» – подумала девушка, разрывая корзинку на берестяные ленты. Она хотела поджечь их, потому что темнота и безмолвие действовали на нее угнетающе.