Александр Шелудяков - ИЗ ПЛЕМЕНИ КЕДРА

Геннадий Яковлевич остановился у калитки и приветливо машет рукой сыну и Соне, которая после родов снова посвежела на лицо и стала еще красивее.

– Иди, сына, к папке, а я вам обед приготовлю… А потом спать уложу младшего мужичка…

Геннадий Яковлевич поцеловал Соню, взял мальчика, сел на подоконник и, счастливо улыбаясь, смотрел, как хлопочет жена.

Короткой ласковой песней прозвенело лето. Лисой подкралась осень. Обкусала листву с деревьев, загубила травы и запоздалые цветы. Прощай, лето! Прощайте, птицы перелетные!

В сентябре все буровики из бригады Федора вернулись на отдых. Вернулись с большой победой – скважина дала газ. Большой газ!

Югана рассердилась. Погода в тот день была плаксивой. Сыпал и сыпал мелкий дождь.

– Пошто Шаман на крутолете не пришел домой с вами? – спросила она Федора сразу же, даже не здороваясь.

– Шаман попросился охранять буровую до заморозков. Ему нужно нарисовать картину о буровиках. Будет спокойно работать, никто не помешает. Мы ему оставили рацию. Если что, сразу вызовет базу, и за ним вылетит вертолет.

– Федя, Шаман остался один. Плохо одному. Надо ему варить еду. Где еду брать? Надо на охоту ходить. Глухарей, рябчиков промышлять. Кто глухарей держать станет? Нет у Шамана собаки. Надо ему Черного и Сильгу везти. Поеду жить к Шаману. Надо помогать ему картины рисовать. Надо смотреть, как Шаман кеологов, тайгу красками писал. Как бы людей не обманул на картине. Сама смотреть буду все…

Тамила уговорила Югану взять и ее с собой.

– У меня отпуск не использован, – убеждала старуху девушка. – Сидеть дома и скучать не хочу.

Геннадий Яковлевич распорядился доставить на вертолете Тамилу с Юганой к буровой и приказал начальнику отдела кадров оформить Югану на работу охранницей. Обрадовалась Югана: «Буду помогать Якорю добывать газ, керосин».

Югана с Тамилой заняли небольшую комнату в бараке, ну, а Андрей по-прежнему не покидает свою избушку на бревенчатых полозьях, к которой так привык, что уже и не представляет себе, как можно жить где-то в другом месте.

Сильга была сукотна. Дед Чарымов отговорил Югану брать лайку на буровую. Югана взяла с собой только Черного.

Не пустолайка. Тайгу любит. Медведя держит. Хватит одной собаки, решила старая эвенкийка.

Ранним утром Андрей закрывал в избушке Черного, чтобы тот не пугал птиц, а сам с малопулькой, осторожно прячась за стволами сосен, подкрадывался к месту, где еще не так давно бушевал факел. На десяток метров огненная, словно из форсунки, струя заплавила песок блестящей коркой. На эту прокалину-круговину слетались глухари. Они порхались, как куры в золе, выискивали и заглатывали «жернова», кусочки спекшегося песка. Издали казались глухари на буроватом песке черными баранами. Любил Андрей наблюдать за глухарями. Выцелит старого крупного самца, щелчок малопульки – и перепуганная стая поднимается на крыло, бреющим полетом уходит к сосняку, рассеивается там. Молодые глухари нынешнего выводка далеко не улетали, а рассаживались на ближних соснах, удивленно рассматривая человека. Некоторые пристраивались даже на трубу барака, пробовали клювами крепость прокопченных кирпичей.

Ночами охранял буровую Черный. Сегодня перед рассветом угнал медведя от ледника. Не давали Черному покоя глухари, задирали. Первые дни собака подолгу гонялась за птицами, облаивала и пугала их. Сейчас стал Черный к глухарям привыкать и смотрел на них как на домашних индюков. Да и птицы вскоре перестали бояться собаку. Случается, подбежит Черный слишком близко к краснобровым гордецам, они поднимут такую воркотню-ругань, что кобель вынужден для острастки взлаять и нагнать страх на строптивых птиц. Распугав глухарей, убежит в тайгу Черный следить соболей и белок.

Конец октября особенно не ярился на заморозки. Но осенний орел уже загнал в тучи лебедя и начинал помаленьку щипать, бросая на землю первый нежный пух. Этот пух обрядил тайгу, как долгожданную невесту, в ткань редкого узора. Соболь еще не замундирился в царскую свою зимнюю шубу, белка еще не совсем вычесала хвойным гребнем летнюю рыжину. Зато медведь уже раздулся от нагулянного жира, раздобрел, и стала его брать дремота, напоминая о зимней спячке. Зажмурит медведь глаза на долгие месяцы, будут его радовать летние сытые сны…

А Черный носится по тайге, внимательно приглядывается к первым страницам осенней книги. Надоело собаке бездельничать летом и вот уходит в одиночку от буровой. Гоняет лосей, тревожит медвежью дремоту. Пришлось Андрею посадить кобеля на цепь – слишком разыгралась у него охотничья страсть. Недавно ушел и пропадал больше двух суток…