Николя Барро - Улыбка женщины

— Что вы здесь делаете? — удивилась я.

— Вот, только что вернулся с деловой встречи, — улыбнулся он, кивнув в сторону «Прокопа». — Мой кабинет так завален рукописями и книгами, что я не могу принимать там больше одного человека. — Он помахал набитой бумагами кожаной папкой. — Какая приятная неожиданность! — Шабане огляделся. — Вы живете в прекрасном месте!

Я холодно кивнула. Он пошел рядом со мной.

— Вы позволите немного проводить вас?

— Вы это уже делаете, — сердито огрызнулась я и ускорила шаг.

— О, вы всегда такая злая ближе к вечеру? — спросил он.

— Я не нахожу вашим поступкам никакого объяснения, — ответила я. — Сначала вы пригласили меня в «Куполь», а потом даже не соизволили сообщить о встрече с Миллером в «Козероге». Что за игру вы ведете, месье Шабане?

Некоторое время мы шли молча.

— Послушайте, мадемуазель Бреден, — наконец заговорил он, — чтения в «Козероге» были для меня самого большой неожиданностью. Конечно, я хотел известить вас, но все время мешали дела, а потом как-то забылось.

— То есть у вас не нашлось тридцати секунд на то, чтобы сказать: «Мадемуазель Бреден, встреча Миллера с читателями состоится в понедельник в восемь часов»? А потом вы забыли? Какое же этому может быть оправдание? О важных вещах люди помнят, — продолжала я, не сбавляя шага. — А когда я позвонила в издательство, вы просто не подошли к телефону.

Он схватил меня за руку:

— Нет, это не так! Мне передали, что вы звонили, но в тот момент меня действительно не было на месте!

— Не верю ни одному вашему слову, — вырвав руку, ответила я. — Вы сами рассказывали мне в «Куполь», как секретарша оберегает вас от телефонных разговоров, которые понапрасну отнимают у вас время. Это о моих звонках, так?

Сама не знаю, с чего это я так разошлась. Может, дело было в разочаровании от вчерашнего вечера, и я просто-напросто вылила весь свой гнев на месье редактора, который и на этот раз «ничем не мог мне помочь».

— С моей мамой вчера случилось несчастье, вторую половину рабочего дня я провел в больнице, — объяснил Андре Шабане. — И я не имел вас в виду, когда говорил о людях, понапрасну отнимающих мое время. Ваши звонки значат для меня гораздо больше, мадемуазель Бреден.

Это было неожиданно. Я остановилась, застыдившись своей черствости.

— Бедненький мой. Мне очень жаль.

— Теперь верите? — Он посмотрел мне в глаза.

— Да. — Я отвела взгляд. — Надеюсь, с вашей мамой все благополучно?

— Она поправляется, — кивнул Шабане. — Упала на эскалаторе и сломала ногу. Вчера у меня был неудачный день. — Он тряхнул головой.

— У меня тоже, — кивнула я.

Он улыбнулся:

— Тем не менее не могу простить себя за то, что не предупредил вас о чтениях.

Мы шли рядом мимо освещенных окон бульвара. Потом обогнули группу японцев в сопровождении гида с красным зонтиком.

— Как вы, собственно, узнали о чтениях? — поинтересовался Шабане.

— Моя подруга живет на острове Сен-Луи, — ответила я. — Она увидела объявление в магазине, а у меня как раз в понедельник выходной.

— Ну, слава богу! — воскликнул он.

Мы остановились у светофора.

— Здесь нам придется расстаться, — сказала я, показывая в сторону улицы Бонапарта. — Я пойду.

— Вы на работу? — спросил Шабане.

— Угадали.

— Все собираюсь зайти к вам в ресторан «Время вишен», — сказал он. — Действительно романтическое место.

— Приходите, — пригласила я. — И приводите с собой маму, когда она поправится.

Он недоверчиво посмотрел на меня:

— Вы шутите?

Я усмехнулась, и тут загорелся зеленый свет.

— Мне пора, месье Шабане.

— Подождите! — закричал он, когда я уже ступила на «зебру». — Скажите только, чем я могу загладить свою оплошность?

— Попробуйте что-нибудь придумать!

Перебежав дорогу, я помахала ему рукой, а потом свернула на улицу Принцессы.

— Что ты, собственно, делаешь на Рождество? — поинтересовался Жак, когда я помогала ему готовить говядину по-бургундски на кухне.

Второй повар, Поль, уже выздоровел, но собирался подойти позже.

Мы нарезали мясо на порционные кусочки и обжарили на нескольких сковородках, чтобы лучше подрумянилось. Теперь я тушила говядину в большом сотейнике, слегка присыпав мукой.

— Понятия не имею, — ответила я Жаку.

И тут мне пришло в голову, что впервые в жизни мне не с кем праздновать Рождество. Странное чувство. И ресторан с двадцать третьего декабря и до середины января будет закрыт. Я помешала мясо деревянной ложкой, ожидая, когда поджарится мука. Потом подлила немного бургундского вина. Оно зашипело, обдав меня приятным запахом, и образовало темный соус.