Михаил Гиголашвили - Тайнопись

Он ходил по площадке, вытаскивая из багажника кульки с едой. От лесов веяло душистым и сырым. Вдали холмы ярко-зеленые, горы черные, поля желтые, Туманы выплывают. Сумрачные леса кругом. Дорожные щиты с оленем: «Не задави». Ограждения от кабанов. Бельгия.

Мы принялись неторопливо завтракать, слушая по радио историю, которую ты наверняка оценишь.

Итак, от жителя N. поступает в полицию жалоба на то, что из-за стены каждую ночь такие стоны несутся, что он спать не может. И не полчаса, не час, а всю ночь напролет, до утра. И пусть проверят, чем там соседи (садомазохисты, наверняка) занимаются, честным людям спать не дают. Как тебе известно, право на тишину — самое святое из всех прав. Франкфурт, крупнейший аэропорт Европы, все движение самолетов прекращает к 11 часам ночи и возобновляет только утром, потому что двадцать семей, имеющих виллы невдалеке от аэропорта, ни в какую не соглашаются уступить: взлетающие самолеты им спать мешают и, следовательно, самолеты не должны взлетать. Убытки — миллиардные. Теперь новый терминал из-за этого возводят. У нас бы срыли бульдозерами, спецназом зачистку б провели — и дело с концом. А здесь — нет, право на отдых священно.

Так вот, пишет и пишет жилец жалобы, что-де из-за истошных оргазмов спать не может. Жалобы идут по инстанциям. Их начинают проверять: приходят к соседям жильца, видят там молодоженов, говорят им о жалобах. Те соглашаются: да, мол, оргазмируем, но ведь право на оргазм тоже существует, ведь это наше дело, наша интимная жизнь, наше право, не менее важное, чем право соседа на тишину, не так ли?.. Не нравится ему — пусть переносит свою спальню в другую комнату или звукоизоляцию ставит, а нам и так хорошо.

И вот тяжба. Комиссии к жильцу ходят, у стены по ночам с секундомером всхлипы фиксируют. Медиков привлекли, те говорят: действительно, есть такие оргазмы, реактивные называются, один за другим припадкообразно следуют, особенно если партнер в регуляции смыслит и женщину до полного обморока не доводит. Дело в Конституционный суд в Карлсруэ передано, теперь там будут решать, на высшем уровне. И диктор просит всех слушателей прислать на радио свои мысли по этому поводу.

Посмеялись и поехали. После короткого молчания Ханси о жене заговорил:

— И сколько было вместе прожито!.. Летом мы всегда на юг ездили, в Ниццу или Канны, с детьми. Тогда там еще можно было отдыхать. И дела шли хорошо, и деньги были. И на рулетке ночи напролет играли. И на аукционах работали, и бюро открыли, деньги в рост давали, и всё сообща. И спорили всегда только из-за того, в какой ресторан ужинать пойти. А теперь?.. — И лицо его приняло детское выражение. — Теперь она хочет всё — дом, имущество, фирму, посуду!.. Я иду за деньгами в автомат, а он карточку проглатывает. Я иду в банк — а мне говорят, что счет арестован. И неизвестно, что она сделает завтра. Она всё время на шаг впереди. Дети осуждают ее, сын не хочет ее знать, обзывает шлюхой. Всё это травмы, проблемы, стресс! Я один теперь. Дочь живет с каким-то типом, сын ушел в интернат. Поверишь, я даже покупать не умею на одного, как иду в магазин — так и покупаю, как всегда, на четверых, и только потом вспоминаю, что семьи уже нет. А у меня аппетита нет, в холодильнике всё гниет и портится…

— Это беда поправимая, — успокоил я его. — Как увидишь, что срок годности к концу подходит — мне звони, я с другом зайду, под пол-литра подберем всё за милую душу. Не сомневайся. А друзья где?

— Друзья! — усмехнулся он невесело. — Все спрятались, никого нет.

— Но это же были ваши общие друзья, не только ее? Хотя, впрочем, понимаю: с этим туго. Денег у всех навалом, а души — с пятачок.

— Это так, — со вздохом согласился он. — Вон, знаешь старуху, от меня через улицу живет? Одна, в большом доме? Она, миллионерша, всё время сидит у телевизора и пьет. Вот и всё. Муж ее был какой-то изобретатель. Умер. А она даже соседей своих не знает. И знать не хочет.

— У нас дома было не так, — помолчав, сказал я.

— Ну конечно, ты всегда говоришь, что там, у вас, всё было по — другому, — возмутился Ханси. — По-твоему выходит, что Грузия — прямо-таки рай земной. Вот, показывали по телевизору, что там происходит, в этом раю… Прямо жуть берет!

— Это сейчас. Раньше было не так, — повторил я, не вдаваясь в подробности, которые вряд ли ему было понять, подумав, однако, о том, что и себе не могу вразумительно объяснить того, что случилось дома.

— А где вообще лежит эта Грузия? Где-то за Каспийским морем?

— Между Черным и Каспийским. В центре мира.