Джонатан Рабан - Как птички-свиристели

Встреча с Деброй внизу у лифта стала приятной неожиданностью. Обе женщины были раньше штатными сотрудницами «Пост-интеллидженсер», и тогда еще Бет с Томом и Дебра с Джоэлом выбирались время от времени поужинать вчетвером, испытывая при этом некоторую неловкость. Дебра, недавно разведясь с мужем, теперь работала в «Oroonoko.com», а именно — на женском сайте по экстремальному туризму, и жила на пятнадцатом этаже в небольшой квартирке-студии, которую Бет еще предстояло посмотреть. Цветы и вино пришли от Дебры вместе с открыткой: «Вспомним о лучших днях нашей жизни (незамужней!). Целую, Д.».

По идее Том с Джоэлом могли найти общий язык: в конце концов, и тот и другой — педагоги, однако общение у них как-то не клеилось, и Том всегда заговаривал с Деброй, а Джоэл — с Бет. Так дамскую беседу постоянно прерывали скучающие, требовавшие внимания мужчины. «Пусть бы уж лучше важничали и выпячивались каждый на свой лад», — сказала однажды Дебра после неудавшегося вечера в баре «Георгин», и Бет немедленно представила двух мужей в виде кулдыкающих индюков: бороды алые и на ногах шпоры. Тот ужин оказался последним.

— Окно я помню, — говорила Дебра, — мне оно нравилось.

— И мне. Через него свет проникал в дом такими цветными квадратиками… Я просто потрясена.

— И что там Тому взбрело в голову?

— Гете.

— Что?

— Я пришла за Финном, а тут он со своей несносной улыбочкой. Только и сказал: «Больше света!» Последние слова Гете. Последние, да не совсем — об этом мне пришлось выслушать порядочно. Если верить Тому, на самом деле Гете сказал что-то вроде «Пожалуйста, отворите ставни», но после его смерти фразу сократили, вот и осталось «Больше света!». Ты представляешь? На улице темно, в стене — здоровенная дыра, сквозь нее ветрище холодный задувает, Финн окоченел в своей маечке с покемоном, мобильник разрывается — стекольщик все никак не договорится насчет нового стекла… И тут я выслушиваю лекцию по немецкой поэзии.

— Ох, боже мой, ну точно как Джоэл…

— Он что, тоже вдарился в Гете?

— Нет, в Великого Человека. Эта одержимость знаменитостями — Гитлером там или Иисусом — бывает у всех маньяков. А мой бывший муж помешался на Франклине Рузвельте. Магистерское исследование Джоэла касалось «Нового курса» [104] «Новый курс» — система экономических реформ президента Ф. Рузвельта, направленная на преодоление Великой Депрессии. , поэтому на Рузвельте он собаку съел. Знает его первую инаугурационную речь наизусть. Я поначалу до смерти пугалась, когда слышала, что, оказывается, бояться следует только одного — самого страха.

Дебра, поджав босые ноги, сидела будто на жердочке и чай пила, точно пугливая птичка — дождевую воду.

— А любимое кресло Джоэла! Он передвигался на нем по комнате, будто в инвалидной коляске, и курил воображаемую сигарету. С мундштуком. Джоэл терпеть не может курить, и мне пришлось бросить, как только мы начали встречаться. Но когда на него находило, он все затягивался и затягивался своей несуществующей сигаретой, пока и в самом деле не начинал хрипеть.

— Да уж, забавно.

— Теперь может быть, но не в те минуты. Знаешь, вообще-то Джоэл — скромный и приличный школьный учитель, и учитель хороший. Дети его любят и поддерживают с ним связь еще долгое время после окончания школы. Он то и дело получает письма по электронной почте от тех учеников, которые выбрали историю как специализацию уже в колледже. Джоэл разбирает их курсовые и советует, что прочесть. О, как учитель он просто чудо! И все-таки каждый год, перед самыми летними каникулами, Джоэл будто специально подгадывает и становится настоящим Годзиллой.

Голос у Дебры сухой, дребезжащий, и говорит она с западным акцентом и интонациями фермерши. Снаружи на ее кабинке в редакции «Пост-интеллидженсер» Дебра прикрепила заказной номерной знак «ДЕБРА!», дабы заявить, что она родом именно из Южной Дакоты. Одной из обязанностей Дебры была подгонка «Лакомого кусочка» — пятничной рубрики, посвященной шоу-бизнесу: спонтанные россказни о голливудских размолвках и браках, судебных процессах и подозрениях о раке груди у актрис, многомиллионных контрактах и чудесах омоложения в клиниках Аризоны. Вся информация набиралась в пресс-релизах и бульварных газетенках. Бет, которой иногда приходилось заменять Дебру, никак не удавалось взять нужную, фирменную интонацию рубрики, где к головокружительно легкому трепу о жизни звезд примешивались нотки вселенской скорби. Дебра же писала в подобном стиле, абсолютно не напрягаясь. Слушая ее сейчас, Бет подумала: «Это же „Лакомый кусочек“. Да она просто в очередной раз кропает свою милую рубрику».