Джонатан Рабан - Как птички-свиристели

Все хозяйственные усилия Тома произвели не больше эффекта, чем когда-то действия матери. Победило закоренелое убожество жилища. Сколько ни переставляй мебель в комнатах, все равно впечатление отталкивающее. Не было такой вещи, которая не вызывала бы в памяти распродажу, на которой Том с Бет ее отыскали. Это то же самое, что подбирать бездомных котят или усыновлять русских ребятишек, изъятых из своих семей вследствие жестокого обращения: бездомность не скрыть, а хмурый отпечаток сиротского приюта остается на детских лицах еще долго после того, как малышей оденут в костюмчики из магазина «Гэп Кидз» и станут кормить бутербродами с джемом и арахисовым маслом. Похоже обстоит дело и с мебельными отщепенцами. Заброшенность с самого начала неотъемлемо присутствовала в них, это всегда чувствовалось. Разглядывая стоявшее в гостиной кресло-качалку с тростниковой спинкой (распродажа в Университетском квартале, 1993 год), Том понял, почему Бет практически ничего отсюда не взяла и приобрела обстановку в «Икее».

Он задвинул пылесос назад под лестницу. Даже таким необыкновенно ясным зимним днем в комнатах нижнего этажа приходилось зажигать электричество, чтобы рассеять гнетущий сумрак. Добавить к деревянным панелям сбруйные бляхи да охотничьи рожки, и здесь будет совсем как в трактире на мрачном постоялом дворе эпохи Тюдоров — «Телец и лоза» или «Конь и подкова». «Темновато», — сказала когда-то Бет после осмотра дома. Темновато? Настоящий склеп, черт возьми! Странно: чтобы заметить это, Тому понадобилось восемь лет, а Бет хватило одного беглого взгляда.

Однако теперь он все увидел, и его волновала новизна ощущения: оказаться на месте жены, посмотреть на вещи ее глазами. Осторожно, словно вор, не желая разрушить чары, Том двинулся по комнатам, подмечая то, что, должно быть, видела Бет, пока он разговаривал в подвале с риэлтором.

Давность постройки дома (а в столь юном городе девяносто лет — уже исторический возраст) Том неизменно связывал с постоянством и солидностью, но теперь вся эта древность ассоциировалась у него лишь с ветхостью и гниением. Кому нужно жилье, где в L-образной кухне, наверное, было проглочено столько обид и не высказано столько мучительных горестей, а вверх-вниз по лестнице ходило без счета докторов и гробовщиков?

Том помнил, как сверху доносились шаги Бет по голому деревянному полу, — пока агент распространялся о сходстве дома с кораблем. Пытаясь повторить ее путь, Том замечал детали, на которые до того почти не обращал внимания: тонкая трещина в кирпичной кладке камина, наклонный пол — точно перед глазами у пьяного, двери навешены косо, причем все. Вот здесь Бет остановилась и подумала: «Что за чертова развалюха» . Том был просто в этом уверен.

Он дошел до площадки между двумя лестничными маршами; на пыльном подоконнике, у высокого окна с цветным стеклом лежала мертвая оса. Освинцованный переплет отливал алым и темно-зеленым, все вместе наводило на мысли о разворованном церковном имуществе. Солнечный свет превращался в густые разноцветные сумерки, так что в качестве окна это застекленное отверстие было бесполезно, однако, может статься, оно и пригодилось бы, приди вдруг хозяевам охота пасть на колени и помолиться. Том ощутил острую неприязнь жены к жалкой претензии на церковный стиль и вспомнил, как именно из-за окна, придававшего дому величественный вид, и решился на покупку. Почему они не избавились от всей ненужной ерунды несколько лет назад? Жилище требовало света, и хватило бы единственного листа обычного стекла, чтобы рассеялся мрак на первом этаже. Том подыщет стекольщика. Работа здесь несложная, самое большее — на полдня.

В комнате Финна сразу стало понятно: блеклые бежевые стены никуда не годятся. Выкрасить их белой краской под силу даже Тому с его ограниченными возможностями во всем, что касается ремонта. Финн будет помогать. Том пересек холл и открыл дверь их с Бет спальни. Сразу бросились в глаза тяжелые темно-золотые гардины, купленные вместе с домом, сломанное подъемное окно, подпертое книгой, туалетный столик «под чиппэндейл» с потускневшим овальным зеркалом (распродажа в районе Баллард, 94-й год), которым Бет никогда не пользовалась.

Том вернулся в холл и вдруг почувствовал: то ли душа его отделилась от тела, то ли произошло нечто в этом роде, столь же сверхъестественное. В полумраке, на расстоянии приблизительно десяти футов, он отчетливо разглядел себя самого, босиком, в мятой джинсовой рубашке и мешковатых вельветовых брюках. Взъерошенный призрак шел наверх, в рабочий кабинет на третьем этаже, этакий самодовольный тип. Помещение, куда он направлялся, — единственное место с достаточным естественным освещением во всем доме.