Джонатан Рабан - Как птички-свиристели

«…поведение, по словам студентов, „необъяснимое“».

Том начал лихорадочно рыться в кошельке, причем половина его содержимого высыпалась на пол, отыскал в конце концов визитку Пола Нэйджела и набрал номер. Детектив ответил сразу.

— Безумие какое-то, — выпалил Том, — даже в голове не укладывается.

— Средства массовой информации довольно часто допускают подобное, — ответствовал Нэйджел, чей голос весьма напомнил того пилота из воздушных фантазий Тома. — Конечно, события развиваются не самым благоприятным для вас образом, но мы сделали заявление — вот все, что в наших силах.

— Кому вы сделали заявление? Что там говорится?

— Минутку, сейчас файл откроется, он у меня здесь, в компьютере…

На экран же собственного компьютера Том читал: «Нет ли возможного объяснения происходящему в курсе викторианской литературы, преподававшемся мистером Дженвеем два года назад? В списке литературы, рекомендованной студентам, значится „Странная история доктора Джекила и мистера Хайда“ известного британского автора начала XIX века, Роберта Льюиса Стивенсона…».

— Вот, читаю. Здесь немного. Слушайте. «Департамент шерифа округа Кинг считает нужным пояснить: вопреки утверждениям местной прессы, Томас Бодог Дженвей не рассматривается в качестве подозреваемого в похищении шестилетней Хэйли Топольски, однако остается лицом, представляющим интерес для следствия по настоящему делу». Если хотите, могу переслать вам по электронной почте.

— «Однако»? Что вы хотите сказать вашим «однако»?

— Я вас не совсем понимаю, Томас.

— Это же противительный союз! Он как бы отрицает, по крайней мере частично, значение всего сказанного ранее. Или же содержание предыдущей части предложения изменяется. Ваше «однако», использованное абсолютно не к месту, означает: «Он не подозреваемый — но ». И любой человек воспримет как раз « но », а « не » проскочит незамеченным. Разве непонятно? Каждый, кто прочтет ту клеветническую дрянь в «Стрэйнджер», сейчас же подумает: «Ага, конечно, он подозреваемый и есть, просто у них пока улик недостаточно». Вам нужно обязательно переделать заявление. Прямо сейчас, пока оно не разошлось повсюду. Не употребляйте «хотя», завершите предложение, то есть поставьте там точку и…

— Так вас, значит, грамматика не устраивает.

— Не в одной грамматике дело — тут важен подтекст в целом.

— Профессор, в заявлении говорится, что вас подозреваемым не считают.

— Есть же «однако»! Даже не «но», а «однако», а так еще хуже.

— Мы могли написать «в качестве подозреваемого пока не рассматривается» или «не рассматривается в качестве подозреваемого в настоящий момент». Именно такая терминология обычно используется в подобного рода заявлениях, но в вашем случае мы решили ее не применять. Из-за той самой статьи. Наш департамент активно стремится нейтрализовать ошибочное мнение о вас, которое может возникнуть по вине прессы.

— «Лицо, представляющее интерес»!

— Да. Формулировку не я предложил, она плод коллективного решения на уровне департамента. Если бы решал лично я, то, вероятнее всего, назвал бы вас «свидетель». Грань между понятиями очень тонка. Вы думаете, мы не страдаем от бюрократизма? Обсуждение происходило поочередно на каждой инстанции, пока не дошло до шерифа.

— Тот же самый «подозреваемый», только другими словами…

В трубке послышался глубокий вздох. Недружелюбный вздох.

— Лицо, представляющее интерес, — оно и есть лицо, представляющее интерес. Это означает: возможно, нам понадобится повторно встретиться с человеком. Это означает, мы еще не все о нем узнали. Это означает…

— Слова имеют то значение, которое им приписывают люди! А люди думают: «лицо, представляющее интерес» значит «подозреваемый»!

— Мне терпения не занимать, профессор. У меня скорость обменных процессов в организме пониженная, и завожусь я далеко не сразу. Но вот беседую тут с вами и начинаю понимать, почему писаки из «Стрэйнджер» на вас ополчились.

— Вы никак не возьмете в толк. Извините, конечно, ведь я битый час объясняю: язык — это…

— Департамент приложил все мыслимые и немыслимые усилия, чтобы устранить причины ваших, Томас, волнений. Стоило лишь статье появиться — ни один печатный экземпляр газеты даже продать не успели, — а мы уже обнародовали заявление. А вы мне теперь претензии предъявляете, мол, там у вас запятая, а нужна точка, а «лицо, представляющее интерес» — это, оказывается, подозреваемый. Мы не студенты, которых вы учите красиво выражаться, профессор. Не надо критически разбирать наше заявление, будь оно неладно. Слышите меня?