Джонатан Рабан - Как птички-свиристели

Поднявшись в самое верхнее помещение дома — кабинет на третьем этаже, он обратился к неоконченным по сей день ЧУЖЕСТРАНЦАМ-doc, однако слишком нервничал и совершенно не мог сосредоточиться. Писать в таком состоянии не представлялось возможным. Том отыскал «Американские заметки», но от чтения диккенсовских описаний Атлантического океана на свирепом ветру лишь всплыло яркое непрошеное воспоминание о мутной Саммамишской Топи. Наконец Том сделал то, от чего уклонялся последние несколько дней: стал искать в Интернете информацию о Хэйли Топольски.

Он попеременно открывал окошки электронных изданий «Сиэтл таймс» и «Пост-интеллидженсер», прослеживая всю историю в развитии: от зернышка — полицейского отчета — до пышным цветом расцветшей газетной трагедии. Роль Тома в происходящем оказалась менее значительной, чем он опасался: «лицо, представляющее интерес для следствия» (полиция, оказывается, сначала вела розыск упомянутого лица) обнаружилось и было допрошено детективами. Представитель шерифа округа Кинг отказался назвать имя этого человека и утверждал, что он не рассматривается в качестве подозреваемого.

Более ста добровольцев прочесали поля в районе похищения и прощупали драгами дно речушки. Приводились слова одного участника поисков: «По крайней мере мы не нашли то, чего многие боялись». Соседи семьи Топольски весь субботний день привязывали ленточки к ветвям тополей, растущих вдоль тропы, дабы напомнить людям о Хэйли. Около ее дома возник импровизированный алтарь, куда доброжелатели клали открытки, бумажечки с молитвами, срезанные цветы, воздушные шарики, мягкие игрушки. В баптистской церкви на окраине Вудинвилла прошла ночная служба.

Хэйли была окружена пугающей неизвестностью — она очутилась в положении пропавшей. О девочке упорно говорили в настоящем времени, но использовали выражения, заочно доказывающие ее смерть. «Она — маленький солнечный лучик», — сказал духовный наставник Хэйли. «Она — чудесная малышка, — умилялась воспитательница детского сада. — Мила и всегда хорошо себя ведет». «Спокойная и веселая девчушка». Для этих людей Хэйли уже стала воплощением Детства, и они рассуждали так, как если бы сама Невинность пропала близ Саммамишской Топи. «Хэйли — ангел», — согласно весьма характерному замечанию одной соседки. Лишь старшая сестра Мэдди внесла одинокую реалистическую нотку в общий хор: «Она любила караоке».

И на секунду Тому удалось увидеть Хэйли настоящим, живым ребенком, невпопад скачущим с микрофоном в руке под Бритни Спирс.

Родители девочки, «уже привыкшие к мучительной тревоге», не давали интервью, но Том мог их себе представить по репортажам. Он — оператор погрузчика, она работает на полставки в закусочной «У Денни»; их одноэтажный дом с верандой в стиле ранчо, расположенный близ трассы 202, «Таймс» назвала «скромным», а «Пост-интеллидженсер» сообщала, что семья «арендует свое жилище». И для Эда, и для Шарон их брак уже второй. Мэдди — его дочь от первого брака, Тэйлор — ее сын.

В таком случае насколько же часто охватывала супругов Топольски подсознательная, часто возвращающаяся мучительная тревога, заставляющая родителей неотступно следить за безопасностью своих детей? Тому вспомнился Финн в два-три года — он шустро, пусть и неуверенно, топал между полками в супермаркете, и пока отец выбирал самые спелые бананы или ему успевали намолоть полфунта кофе, ребенок уже скрывался за углом. Начиналось метание от тележки к тележке, от покупателя к покупателю и ужасное волнение. В день, когда родился Финн, мир немедленно наполнился похитителями детей и вооруженными мешками конфет маньяками-педофилами, водителями, балабочущими по мобильникам и беспечно давящими малышей под колесами своих авто, а также бытовой техникой, оставленной без присмотра, глубокими водоемами, лестничными колодцами с отвесными стенами, электрическими розетками, острыми ножами и лекарствами, которые выписывает врач и из-за которых сам факт, что ребенок доживает до взрослого возраста, представляется нежданным-негаданным чудом.

Пару лет назад Финн скрылся из виду на многолюдном пляже в Голден Гарденс Парк. Стояла жара за тридцать градусов, воздух пропах лосьоном для загара и дымом от барбекю. Мило ворковавшие друг с другом Том и Бет на несколько секунд ослабили бдительность, а когда огляделись по сторонам, сына уже не было. В дикой панике Том вбежал в воду, вполне ожидая увидеть бледное тельце, похожее на медузу, влекомую бурлящей приливной волной. Бет в это время кинулась по пологим дюнам к автостоянке, заметив вдалеке мужчину, тащившего к своей машине ребенка. Финн, как выяснилось, пристроился рядом с чужой семьей и помогал двум девчушкам строить замок из песка. Но за те десять минут или чуть меньше Том испытал страх, настоящий, панический страх, и впервые осознал, что, оказывается, есть в его натуре эта особенность — настолько полно попадать под влияние одного-единственного чувства. Оно не поддавалось описанию, находясь выше — или ниже — простого понимания. Щемящая пустота в сердце. Дикие картины гибели собственного сына. Чуть позже Том, шатаясь, доковылял по песку до туалета рядом с детскими качелями, и там его рвало до тех пор, пока в желудке не осталось совсем ничего.