Павел Шмелев - Истории Дальнего Леса

— Вот глупый какой, — Настасья откинула косу назад, — хорек твой сидит себе, чай пьет у норки. Так что давай, снимай эту свою стариковскую экспортную физиономию. Мне больше нравится твой вид первого купеческого периода. Или позабыл уже все?

— Да как позабыть, подожди чуток. Сейчас переоденусь.

Повалил густой дым, и Никодим постепенно стал превращаться в лихого молодца в косоворотке, с чубом, торчащим из-под нахлобученной фуражки.

— Совсем другое дело, — улыбнулась Настя, — вот только косоворотка, штаны да кожаные сапоги, лихо заломленная фуражка, все это нам совсем не понадобится. Видела я тебя в этой российской одёже уже. Понравился, так что можешь ее убирать. Как материализовал ее, так и убирай. Глупый ты какой, а еще настоящий, дипломированный домовой…

Через пару часов любви, усталые и счастливые, магические персонажи из далекой Московии устроились на крыше так нежданно соединившего их дома. У домовых тоже бывает отчаянная любовь, совсем как у нас.

Уже спустились сумерки, и над Настей с Никодимом зажглись звезды. Они, как сверкающая россыпь чудес, добавляли частичку особого, возвышенно-светлого и одновременно печального настроения в эту обычную ночь середины лета.

С крыши нового домика Василия, стоявшего на пригорке, неподалеку от Серебряного озера, открывался вид на засыпающую западную оконечность леса. А где-то вдалеке, почти у самого горизонта, открывались седые шапки далеких гор Вестбинского королевства.

Им было хорошо этой тихой ночью. Казалось, что они и не расставались совсем. Так бывает, когда встречаются двое через много лет и не чувствуют никакого перерыва в диалоге сердец.

Просто каким-то чудесным образом перенеслись двое странников из купеческой и хлебосольной Московии далеких, почти уже былинных времен в Архипелаг Сказок.

— Вот когда я пропала, ты ведь, вредина такой, так и продолжал охранять покинутые всеми купеческие хоромы, — произнесла с какой-то затаенной грустью Настасья, откидывая волосы назад и устремив взгляд на звезды.

— Скучал я, однако, — сказал Никодим, глядя куда-то вдаль, в сторону Вестбинских гор. — Но вот только служба есть служба. Просто какая-то часть меня пропала вместе с тобою. Все осталось на месте, только цветной мир казался каким-то серым.

— Знаешь, — задумчиво произнесла Настасья, — у них, у людей в Московии, эта часть называется «душа». Правда, они сами не знают, есть она или совсем нет. Всё ищут ее и мучаются. И друг у друга спрашивают, угодить ей пытаются.

— Вот они глупые какие, если что-то теряется и снова находится, значит, оно на свете есть. У нас с тобою, хоть и вечные мы, и магические персонажи, тоже есть.

— А знаешь, купец давно еще говорил мне, что многие из звезд, которые светят нам по ночам мерцающим светом, уже давно погасли, — сказала Настасья. — Но их свет еще долго будет идти к нам, расцвечивая свод небес полуночной симфонией огней и помогая найти дорогу в сумерках.

— А все-таки счастливая судьба у этих звезд. Не жалея сил, гореть всю жизнь. Светить далеким мирам даже после того, как сами они погаснут. И звезды продолжают жить, пока их свет еще помогает кому-то там — в далеких мирах.

— Не знаю даже. А мне вот кажется, что нет счастливее нас. Вечно странствовать по свету и дарить всем тепло родного очага, поддерживать это пламя любви и добра, — что же можно придумать лучше?

— А ты — поэт!

— Ну не тебе же одному частушки да прибаутки сочинять под балалайку…

Настасья улыбнулась, а Никодим в ответ просто посмотрел в ее огромные глаза и понял, что вновь начинает тонуть в них…

Так сидели они долго-долго и рассуждали об этом странном и сумасбродном времени чудес, а звезды над ними подмигивали в такт какой-то вселенской музыке чувств. Им было хорошо, и аура любви и добра заполняла весь новый дом Василия. А больше ничего и не надо было — просто немного настоящей любви и добра, дарящего надежду.

Хорек Василий пришел в свой дом только под вечер. Войдя в просторную гостиную на исходе тяжелого дня, он был немало удивлен, увидев за столом удивительных гостей — двух магических персонажей, один их которых играл на балалайке и пел какие-то странные строчки:

Домовые, ведьмы, лешие — это русская душа.

Эх, родимая сторонушка — как была ты хороша!

Выйду за околицу в тихий час ноч́и —

Ведьмина зазнобушка, доставай ключи…

Василий сообразил, что это и есть вызванные из чужедальней земли под названием Московия. Точнее, один из них определенно должен быть домовым.