Константин Кропоткин - Содом и умора

— Это точно, — со вздохом сказала Лилька, вконец замучанная Сим-симом и романами с продолжением.

«Хорошим знакомым» Лильки оказался программный директор — по ее словам, не последний человек на новой радиостанции.

— Олег — душка, — аттестовала его Лилька, заверив, что Марку не составит никакого труда, чтобы втереться ему в доверие.

На первый взгляд, и впрямь, ничего особенного от него не требовалось: выразительно прочитать что-нибудь, рассказать о себе…

— И это все? — недоверчиво посмотрел я на Лильку.

— А разве мало? — удивился Марк моему удивлению и все дни, оставшиеся до рандеву с «душкой», делал все, чтобы мы поняли: читать — это немало.

— Добрый день, дорогие радиослушатели! В Москве 12 часов 38 минут. На волнах радио «П а года» новости от синоптиков, — прочитал по бумажке Марк.

— Какая «П а года»? — взбесился я. — Где ты видишь «П а году», когда радио называется «Пог о да»!

Марк мусолил текст не первый час, а получалось у него все хуже.

— Дурацкое название, — сказал Марк в свое оправдание.

Да, и название дурацкое, и радио — тоже. Не зная, чем еще можно испортить эфир, некая группа товарищей с деньгами придумала 24 часа в сутки рассказывать про погоду: текущую, будущую, столетней давности, а еще про метеоритные дожди на луне, магнитные излучения, ураганы в Африке…

— Ты это еще лилькиному «душке» это скажи! — посоветовал я. — Он мигом возьмет тебя на работу.

— …Небесная канцелярия готовит сегодня дождь, сильный ветер до 15 метров в секунду, а радио «Погода» советует вам не забыть о плащах и зонтиках, — без сучка и задоринки отбарабанил Марк, когда я уже потерял всякую надежду.

От отчаяния у Марка прорезалась уверенность, а вместе с нею и природная веселость.

«Может, это и впрямь марусино призвание? Чирикать в эфире?» — самодовольно думал я, чувствуя себя профессором в гетрах взрастившем новую Элизу Дулитл.

Впрочем, Марку было еще далеко до идеала. Стараясь говорить «стильно», он отчего-то начал пришепетывать. Один раз прорезавшись, глуховатая, чем надо, буква «Ш», уже не желала исчезать.

— Шла Саша по шоссе и сосала сушку, — артикулировал Марк днями напролет.

До встречи с Олегом оставалось все меньше времени, а незаконная «Ш» привязалась, как репей.

— Сушшшка, — показывал Кирыч.

— Сушшшка, — шипел я рептилией.

— Сушшка, — послушно повторял Марк.

«Ш» оставалась прежней — некрасиво-неправильно-шипящей.

— Душка! — воскликнул Марк, положив трубку.

Старомодным словечком, подцепленном у Лильки, Марк теперь называл все, что вызывало у него положительные эмоции. Душкой был я, когда говорил ему приятное, душкой был Вирус, если на прогулке быстро делал свои дела. Душки плодились как кролики, от них не было никакого спасения. Вот и сапожная щетка, которой Марк наводил глянец на туфлях, сделалась душкой, и неведомый телефонный собеседник был прописан по тому же разряду.

— Кто опять? — спросил я.

Марк разгладил замусоленный газетный клочок и громко прочитал:

— Опытный логопед избавит от дефектов речи за один сеанс!

— Занятно, — сказал Кирыч.

— Встречаемся завтра возле метро «Сходненская», — отрапортовал Марк. — Кстати, это где?

Это оказалась самая обычная московская окраина, такая же безликая, как и все остальные: одинаковые панельные высотки, цветочный развал у метро, бабки с глазированными сырками оптом и в розницу, чуть поодаль — крикливый неряшливый рынок, и всюду люди со снулыми лицами…

Марк нервничал возле входа в метро. В руке он держал газету, свернутую в трубочку, чтобы логопед мог его опознать. Я занял пост неподалеку, делая вид, что прицениваюсь к сыркам.

Вообще-то, Марк был категорически против, чтобы я присутствовал на сеансе мгновенного избавления от речевых дефектов. Я может быть и отправил бы Марка одного, если бы он не проговорился, что чудо-логопед намерен принять его на свежем воздухе, потому-де, что клиника на ремонте, а дома мама больная.

— А еще врач считает, что без свидетелей его метод работает лучше, — пояснил Марк и этим укрепил мою решимость непременно его сопровождать.

— Я в сторонке постою, — пообещал я, а чтобы Марк не рыпался, сочинил пару кровавых миниатюр про насильников и убийц, которыми кишмя-кишит столица.

Логопед был похож на кузнечика: длинные ноги, зеленая хламида до колен, лет двадцать назад бывшая верхней одеждой, а сейчас оскалившаяся по швам нитками. Придерживая Марка за локоток, он повел его по замызганной аллее. «Ничего себе душка», — думал я, шагая следом на небольшом расстоянии. На первый взгляд, дедок был безопасен: он даже полупустой пакет с надписью «Седьмой континент» держал с видимым усилием.