Ким Эдвардс - Дочь хранителя тайны

Просим Вас связаться с нами в отношении счета, открытого на Ваше имя.

Она сразу позвонила и, стоя около окна и глядя на реку автомобилей, выслушала адвоката. «Нам поручено довести до вашего сведения, что Дэвид Генри, скончавшийся три месяца тому назад, оставил на ваше имя банковский счет…» Каролина крепко прижимала к уху трубку, физически ощущая, как трагическая новость вползает в сознание, обрывает что-то в душе. Редкие, еще не облетевшие с платанов листья подрагивали в холодном утреннем свете. Голос адвоката в трубке продолжал объяснять: счет бенефициарный, следовательно, для доступа к нему не нужно ждать вступления в наследство. Однако назвать по телефону сумму против правил, Каролине придется приехать в офис.

Повесив трубку, она опять вышла на крыльцо, где долго сидела в кресле-качалке, пытаясь осмыслить случившееся. Ее потрясло, что Дэвид решил позаботиться о ней таким образом. Но еще больше потрясла его смерть. Впрочем, что же она думала? Что они с Дэвидом будут жить вечно своими отдельными жизнями, но при этом навсегда останутся связаны той минутой в его кабинете, когда он отдал ей Фебу? Что в один прекрасный день, когда ей захочется, она найдет его и позволит встретиться с дочерью?

Автомобили непрерывным потоком сбегали вниз по склону холма. Растерянная, не зная, что делать, она в конце концов вернулась в дом и собралась на работу, а письмо сунула в верхний ящик письменного стола, к бесчисленным скрепкам и аптекарским резинкам. Вот приедет Ал – вместе и решат, как поступить. Каролина до сих пор ничего не сообщила мужу – он вернулся слишком усталый, – но, даже невысказанная, новость висела между ними, вместе с беспокойством Линды о Фебе.

Свет из окон интерната падал на тротуар, на мерзлую коричневую траву. Толкнув двойные стеклянные двери, они вчетвером вошли в просторный вестибюль, в дальнем конце которого, где для бала устроили танцплощадку, вращался стеклянный шар, разбрызгивая яркие капельки света по стенам, потолку и поднятым вверх лицам собравшихся. Играла музыка, однако никто не танцевал. Роберт и Феба встали поодаль, глядя на свет, скачущий по пустому полу.

Ал повесил пальто и, к удивлению Каролины, взял ее за руку.

– Помнишь тот день в саду, когда я тебя наконец окрутил? Может, научим народ танцевать рок-н-ролл? Не возражаешь?

К глазам Каролины моментально подступили слезы. Она вспомнила бесконечно далекий день, трепещущие листья деревьев, похожие на монеты, яркое солнце и глухое жужжание пчел. Они танцевали на лужайке, а через несколько часов, в больнице, она взяла Ала за руку и сказала: «Конечно, я выйду за тебя замуж».

Ал обвил рукой ее талию, и они вышли в круг. Каролина успела забыть – сто лет прошло, – как слаженно и плавно движутся вместе их тела и как свободно она себя чувствует в танце. Она положила голову на плечо Ала, вдохнула пряный аромат лосьона с примесью машинного масла. Ал прижался щекой к щеке Каролины, притянул ее к себе. Они медленно вращались в танце, и, глядя на них, улыбаясь, потянулись танцевать и другие.

Каролина знала тут почти всех: персонал дневного центра, родителей из общества «Гражданин Даун», обитателей соседнего интерната. Феба стояла там в очереди на комнату: она жила бы вместе с несколькими взрослыми пациентами под наблюдением постоянного воспитателя. Во многом идеальный вариант – относительная независимость для Фебы и хоть какая-то определенность в ее дальнейшей судьбе, – но Каролина не могла себе представить расставание с дочерью. Когда они подавали документы, очередь казалась невероятно длинной, но в последний год имя Фебы в списке неуклонно ползло вверх. Вскоре Каролине придется принимать решение. Но сейчас она увидела счастливо улыбающуюся Фебу с ярко-красными заколками в тонких волосах. Смущаясь, та вышла в круг с Робертом. Каролина протанцевала с Алом еще три танца – закрыла глаза, от всего отрешилась и позволила ему вести. Он двигался плавно и уверенно, и ей казалось, что музыка струится прямо сквозь нее. Голос Фебы оказывал на Каролину такое же действие: услышав ее чистое пение, разносящееся по дому, она замирала посреди любого занятия и стояла неподвижно, чувствуя, как мир вливается в нее, будто свет. «Хорошо», – пробормотал Ал, притягивая Каролину еще ближе, тесно прижимаясь щекой к ее щеке. Когда заиграл быстрый рок и они решили отдохнуть, он не отнял руки от ее талии.

У Каролины немного кружилась голова. Она по давней привычке осмотрела комнату, разыскивая взглядом дочь, но не увидела ее. Душу царапнули первые песчинки беспокойства.