Татьяна Бонкомпаньи - Девушка из высшего общества

По возвращении Лили и Роберт с удивлением обнаружили, что Джозефин полностью обставила их квартиру. Из огромной цветочной композиции на столе в холле торчала открытка, в которой летящим почерком Джозефин было написано:

«Сюрприз, утятки! Ваше гнездышко готово!

Наслаждайтесь!»

Лили молча обошла квартиру, которая теперь стала похожа на двухэтажные апартаменты Джозефин: здесь появились и мягкие диваны, обитые тонкой парчовой тканью ярких цветов, и шелковые портьеры с тяжелыми кистями. Хрустальные люстры, прикроватные столики с мраморной поверхностью, широкие персидские ковры и огромные антикварные зеркала в позолоченных рамах — все это выглядело великолепно, но Лили представляла себе их первый дом совсем по-другому.

Роберт щелкал кнопками на пульте от нового телевизора с плоским экраном в гостиной.

— Как она могла сделать это без спроса? Ты знал?

— Нет, не имел представления. Для меня это такой же шок.

Она скрестила руки на огромном животе.

— Не хочу показаться неблагодарной, но разве заниматься нашим жильем не мое право? Ведь очень важно, чтобы у нас появился собственный, только наш дом! Интересно, как она вообще сюда попала?

— Я дал маме запасной комплект ключей на всякий случай, — признался Роберт. — Даже не думал, что она может сделать что-нибудь подобное!

— Думаю, нам нужно попросить ее забрать все это. Скажем: «Джозефин, спасибо большое, но мы просто не можем принять такой щедрый подарок».

— Она не переживет. Думаю, мама потратила на квартиру кучу времени, не говоря уже о деньгах. Наверняка считает, что оказала нам огромную услугу.

Лили начала терять терпение.

— Роберт, оглянись. Тут почти все вещи из ее квартиры. Ты только посмотри на обеденный стол! — Она потащила его за руку к антикварному шератоновскому столу, который теперь стоял в их столовой. Стены здесь были малинового цвета в белую полоску. — Это ее стол! Из твоей старой гостиной! Судя по всему, она решила сменить обстановку, а весь мусор вывезла к нам.

— Я бы не назвал это мусором. — Роберт взял два серебряных подсвечника на резном деревянном сундуке. — Они очень красивые. И нам действительно нужен обеденный стол побольше. — Заметив выражение лица жены, он смягчился: — Теперь мы наконец-то сможем приглашать гостей на ужин. Лил, перестань, я говорю про званые вечеринки! Ты ведь постоянно твердишь, что нужно собрать друзей.

— Ладно… Замечательно, что наконец мы можем нормально принимать гостей. Но проблема в другом. Ведь это наша квартира, а теперь каждый раз, когда я буду заходить сюда… — Заметив на стене портрет Джозефин, Роберта и его младшей сестры Колетт, написанный маслом, Лили в ужасе замолчала. — Чувствую себя так, словно я у нее дома. Это посягательство на нашу личную жизнь и свободу. Если мы не очертим границы, за которые нельзя заходить, что сможет остановить ее в следующий раз?

Роберт молчал.

— Ты должен признать, что Джозефин преступила рамки дозволенного. Нужно обязательно позвонить ей и вежливо попросить забрать хотя бы часть вещей.

Не говоря ни слова, Роберт вышел из столовой в холл, миновал детскую, оформленную в красно-черной гамме — основные цвета мультфильма про скотчтерьера. В спальне он плюхнулся на старую родительскую кровать с балдахином.

— Ты видел детскую? Там черная кроватка! Как можно было купить такую?

Она почувствовала, что гормон беременности поднял волну неконтролируемых эмоций, которая вот-вот накроет ее с головой. Лили всегда старалась говорить спокойно: ее мать считала, что крик — признак плохого воспитания, но в определенные моменты, как ни старалась, сдержать раздражение не получалось. И она громко заплакала.

— Дорогая, пожалуйста, не нужно так расстраиваться. Это вредит ребенку. — Роберт приподнялся на декоративных подушках, оглядел комнату и, похоже, впервые заметил яркие обои с цветочным рисунком. — Боже мой, они ужасны. Как в спальне старухи. — Он взял подушку с оборкой, обитую шелком с таким же рисунком, как на стенах, и сделал вид, будто его стошнило на постель.

— Ничего смешного, — буркнула Лили, но перестала всхлипывать. Уголки губ дернулись вверх, словно она уже готова улыбнуться.

Что она любила в Роберте, помимо его потрясающей задницы и моральных принципов, — так это способность поднимать ей настроение. Даже в такие моменты, как сейчас, когда она распалялась изо всех сил, ему удавалось хорошей шуткой отвести ее от пропасти отчаяния. Он готов был прикидываться дураком, только бы жена рассмеялась.