Джеймс Олдридж. - Дипломат

– Они называют ее Пируза-Золотые ушки, – сказал Мак-Грегор.

– Вы только посмотрите, как она уплетает.

– Она дочь шейха.

– А который из них шейх? – спросил Эссекс.

– Его, повидимому, здесь нет. Одна из женщин – его жена. – Мак-Грегор внимательно вгляделся в лица курдов, освещенные тусклым светом лампы. Нет. Их начальника здесь не было. Двое из присутствующих держали себя очень властно, но их не называли шейхами. Они во всем разнились друг от друга, и между ними то и дело разгорался ожесточенный спор. Оба они были молоды; один – высокий, голубоглазый и рыжеватый, что немало удивило Мак-Грегора другой – маленький, некрасивый, с узкими монгольскими глазами, в которых сверкал насмешливый огонек. Как только они начинали спорить между собой, все умолкали. Победа обычно оставалась за маленьким. Рыжеватый был неглуп и даже остроумен, но не мог тягаться со своим изворотливым противником.

Мак-Грегор прислушивался к их спорам, к словам, раздававшимся вокруг него, и думал о том, как бесцветна их английская наружность и все их английское существование. Даже природная величавость Эссекса поблекла в кругу этих осанистых горцев. Из них троих только Кэтрин ни в чем не уступала курдам; она держалась так же непринужденно и с таким же достоинством, как они, и Мак-Грегор с новым чувством восхищения смотрел на эту англичанку, сидевшую рядом с ним.

– Вот он! – сказала Кэтрин Мак-Грегору. – Наш восьмой ангел.

Отец Дауд, появившись, как всегда, неслышно и внезапно, уселся рядом с маленьким некрасивым курдом, предварительно отвесив англичанам поклон и в знак почтения приложив руку ко лбу.

– Можете сами убедиться, Мак-Грегор, – сказал Эссекс, заканчивая сбою трапезу финиками и сыром. – Полюбуйтесь на него. Друг-приятель с этими курдами. Конечно, это он все подстроил.

– Нет, – сказал Мак-Грегор.

– Почему вы всегда спорите? – поворачиваясь к Мак-Грегору, спросила Кэтрин.

Им подали кофе по-турецки в маленьких чашках, Кэтрин развеселилась и не только не гнала от себя Пирузу, но даже смеялась ее детским выходкам. Кэтрин с удовольствием наблюдала за Эссексом и Мак-Грегором; ей нравилось, что оба они, каждый на свой лад, оказались на высоте положения. Эссекс держался свободно и небрежно. Иногда он поднимал глаза и оглядывал присутствующих, показывая, однако, все своим видом, что ему до них дела нет. Мак-Грегор, напротив, совершенно явно прислушивался к тому, что говорилось вокруг, но сам хранил упорное, почти угрюмое молчание и решительно отклонял все попытки хозяев втянуть его в общую беседу. Кэтрин еще никогда не видела Мак-Грегора столь чопорным и подозревала, что он нарочно так ведет себя. Она решила, что эта комедия не должна пройти ему даром, и тут же накинулась на него.

– Это так нужно, чтобы вы молчали, как рыба? Вы же видите, что они стараются расшевелить вас.

– Успеется, – сказал он.

В конце концов Мак-Грегор был втянут в разговор отцом Даудом, который начал рассуждать о звучании курдского языка в сравнении с другими языками, в том числе с персидским и английским. Мак-Грегор знал, что курды очень любят такого рода рассуждения. Все, что касается различий в области религии, языка, нравов, обычаев, интересует курдов и неизменно становится у них предметом жарких споров. Вскоре все присутствующие уже принимали живейшее участие в общем разговоре; к тому же обед подходил к концу и сытые желудки немало содействовали установлению дружелюбной и непринужденной атмосферы.

Мак-Грегор не щадил английский язык, занимаясь лингвистическими сопоставлениями; когда он начал дословно переводить английские идиомы на язык мукри, получилась такая чепуха, что он сам от души смеялся, словно впервые уразумев их нелепость.

И снова Мак-Грегора поразила мысль, каким бессмысленным может стать любое явление, если сравнивать его с аналогичным явлением иной культуры. Он впервые задумался над этим и решил извлечь из этого урок. До сих пор ему не случалось сравнивать между собой особенности, присущие различным культурам. Теперь же, когда перед ним открылась противоположность нравов, обычаев, языков в обществах разного склада, он вдруг подумал об Эссексе. Все превосходство Эссекса было чистой условностью, а вовсе не даровано ему природой. Подсознательно Мак-Грегор всегда это чувствовал, но сейчас, когда он старался осмыслить сущность человеческого общества, столь наглядное подтверждение его догадки явилось для него неожиданностью. Сколько ярлыков для человеческого поведения, обычаев, взаимоотношений! Как же обнаруживается зло? Сравнения с нормами других культур недостаточно. Нелепость человеческого поведения нельзя объяснить и законами природы. Вся беда, видимо, в том, что человек не способен организовать общество в котором он живет. Отсюда бессмысленный, неразумный порядок вещей, при котором лорд Эссекс кажется олицетворением наивысшего человеческого совершенства.