Джеймс Олдридж. - Дипломат

– Кэти для того заманила вас на каток, чтобы посмотреть, как вы будете шлепаться? – Якобы сочувствуя Мак-Грегору, Эссекс в то же время не мог скрыть своего искреннего удовольствия.

Мак-Грегор сел за письменный стол и ничего не ответил.

– Мы с Дрейком наблюдали весь спектакль из окна. Из-за чего это она обозлилась, Мак-Грегор? – спросил Эссекс; но понимать это нужно было так: если подобная ссора могла произойти, значит между вами уже возникла какая-то интимность. Что же это за интимность, как далеко она зашла и что случилось теперь? Очевидно, Кэти прогнала вас и посмеялась над вами; не нахальство ли с вашей стороны воображать, что вы можете совладать с такой женщиной; уж предоставьте это другим, более достойным!

Мак-Грегор сидел, точно палку проглотив; он сейчас презирал Эссекса.

– Ну ладно, пока забудьте обо всем этом, – сказал Эссекс. – Мы ждем гостя из американского посольства. Если предложение о комиссии будет принято, нам понадобится их помощь. Вы с этим курчавым не познакомились вчера на приеме?

Мак-Грегор отрицательно покачал головой.

Эссекс поглядел на его точно окостеневшую спину и пожалел, что подшучивал над ним. Но что все-таки произошло между ним и Кэти? Зачем вообще Кэти тратит время на Мак-Грегора? Вероятно, ему пришлось нелегко. Надо дать бедняге время успокоиться, великодушно подумал Эссекс и завел разговор, не требовавший особого внимания собеседника.

– Мне не очень хотелось бы привлекать к этому делу американцев, – сказал Эссекс, как бы размышляя вслух. – У них сейчас тенденция прибирать к рукам все, что можно, и я опасаюсь, как бы в награду за свое содействие они не пожелали отхватить изрядный кусок в нашей сфере влияния на Среднем Востоке. Их интерес к этому уголку мира все растет, и я уж не знаю, что опаснее – игнорировать их или сотрудничать с ними. Мы только держимся за свое, а эти янки готовы хватать что ни попало. Мы обороняемся, они наступают. К сожалению, у них доллары, а у нас – только наш политический опыт и уменье. Даже туда, где мы всегда имели прочную экономическую базу, как в Иране, например, даже туда они уже протягивают свою лапу. Это наш, английский, капитал там вложен, а кто сейчас им распоряжается? Милспо и разные подозрительные финансовые эксперты из Милуоки. Другие эксперты, из Чикаго, заправляют полицией и жандармерией, да и армией тоже. Чтобы справиться с жалкой горсточкой крестьян, понадобилось импортировать чикагского специалиста по гангстерам! Неужели местных блюстителей порядка недостаточно? А теперь янки уже прибирают к рукам больницы и городское благоустройство и даже дворец. Казалось бы, как может американский желудок переварить монарха? А вот у нас на глазах наши заокеанские друзья проглатывают королей и феодалов, а потом изрыгают демократию и американский образ жизни. Я признаю: англичане подчас склонны к лицемерию, но, по сравнению с американскими фарисеями, мы же честнейшая нация в мире. Беда, однако, в том, что они теперь желают ощипать и нас, и, кажется, вопрос будет стоять так: или согласиться на это, или потерять все. Что до меня, Мак-Грегор, то в случае нужды я предпочитаю целовать доллар, но не обниматься с фанатиками, которые задумали перевернуть вверх дном весь мир.

Эссекс намеревался продолжать, но тут в комнату вошла мисс Уильямс.

– Ну, что такое? – Усердие мисс Уильямс действовало Эссексу на нервы.

– Мистер Эдди приехал, – сказала она. – Он у сэра Френсиса.

– Ну и пусть сидит у сэра Френсиса и дожидается, – сказал Эссекс.

– Слушаю, сэр. – На мгновение мисс Уильямс ощутила внутренний протест против Эссекса, но только на мгновение.

– Мне этот самый Эдди не внушает ни малейшей симпатии, – сказал Эссекс Мак-Грегору. – Но, пожалуй, за него нужно взяться.

Мак-Грегор захватил несколько папок и пошел за Эссексом в кабинет Дрейка. Там он был представлен Ричмонду Эдди, и все четверо уселись вокруг стола.

– Скажите, мистер Эдди, – спросил Эссекс. – Вы не родственник знаменитого певца?

Долговязый американец покачал головой, оскалил белые зубы и сказал: – Нет.

– Всегда спрашиваю у американцев, не родня ли они какой-нибудь знаменитости, – сказал Эссекс. – Они очень любят состоять в родстве с мэром, с шефом полиции, с президентом или с какой-нибудь голливудской звездой. Конечно, я сам мог догадаться, что вы не родственник. Вы – брюнет и худощавый, и нос у вас итальянский.

На лице Ричмонда Эдди отразилась некоторая растерянность; теперь Эссекс мог начать разговор.