Олег Ермаков - Иван-чай-сутра

— Что ты наделал! Кошмар!..

Кир взглянул на ее белое лицо и сам начал стремительно бледнеть.

— Тойфел… Не ори так, Птича… в ушах звенит.

У Мани дрожали губы, на глазах выступили слезы. Она в ужасе глядела на обагренную руку Кира, с которой безостановочно струилась кровь, яркая, обильная, живая, падала на землю в щепках и прошлогодней хвое и снова натекала.

— Хотел увеличить обороты, — пробормотал Кир, криво улыбаясь.

Маня не двигалась с места. Алекса тоже загипнотизировала эта сценка. Время странным образом затормозилось, стало огромным и глубоким. И внезапно все показалось никчемным и довольно глупым; все обесценилось, как будто на глазах рухнула всемирная биржа со всеми банками идей и рассуждений и полками объемистых книг. Мгновенье назад все было иначе. Сложнее, любопытнее. А тут вдруг упростилось до боли и крови. И небожители вернулись на землю. Мелькнула мысль о Егоре: неужели он в самом деле погиб? Ушел в землю, как эта кровь на его горе. Только, пожалуй, сейчас до него дошел весь тошнотворный смысл случившегося с другом уже несколько лет назад. Да, действительно, время стало огромным, прошлое как при затмении заслонило черной — рубиновой — монеткой настоящее.

Алекс первым пришел в себя и сказал, что у него в аптечке только бинт и аспирин. Но Маня уже бросилась, что-то бессвязно бормоча, в палатку и вернулась с коробкой, обтянутой кожзаменителем, раскрыла ее, достала бинт, вату, пузырек с перекисью водорода. Ее глаза потемнели, стали почти черными, и, сине-черные, они были огромны на бледном лице, губы вздрагивали. Но быстрые пальцы делали свое дело. Змеистая рана на пальцах и ладони вспузырилась розово-белой пеной, когда на нее брызнула струйка из пузырька. «Боже мой, кошмар», — бормотала Маня, борясь с дурнотой.

— Не рассчитал, — отвечал Кир, глядя, как вата и бинт набухают кровью. — Значит, это был неблагоприятный трюк. Не хватайся за три оборота. Будет хула. Нет там такой гексы? Про кусачий топор?

— От тебя как от ребенка надо убирать все колюще-режущее! — воскликнула Маня со слезами.

— Ну что ж, теперь освою рубку левой рукой, — сказал Кир расслабленно, еле ворочая языком.

— А по-моему, пора возвращаться, — ответила Маня, пытаясь разорвать конец бинта надвое.

— Возьми нож, — сказал Кир, но Маня лишь возмущенно на него глянула, поднатужилась и разорвала бинт, завязала концы вокруг запястья. — Не волнуйся, майн кляйн, моя крошка. Мы продолжим эту игру. И докажем, что у нас есть воля к власти, жизни, победе. — Вялость сменилась у Кира возбуждением, когда он увидел свою кисть уже запакованной в бинт. Он, конечно, испугался, как любой нормальный человек, увидев собственную кровь. И теперь хотел наверстать упущенное, доказать, что не лыком шит — а скроен из высокопрочного материала. — Первая кровь только жалких слюнтяев рок-н-ролла пугает. А нас нет.

— Что ты несешь?

— Ничего! — Кир потряс забинтованной рукой.

Маня глядела в недоумении на него еще миг и рассмеялась.

— Дурилка-лесоруб! Дровосек-Терминатор. Лучше б ты заржавел, как в сказке. Кому и что ты хочешь доказать? Мне? Себе? Соснам?

— Всем, — ответил Кир. Он воинственно посмотрел на Алекса. Тот улыбнулся, качнул головой. — Герр грабор, так где родник?

Алекс ответил, что и один сходит за водой.

— А вдруг мы снова окажемся здесь? — спросил Кир, испытующе глядя на Маню. — В этом росистом месте посреди четырех дорог?

Маня отвернулась.

Но вскоре возбуждение у него сменилось опять вялостью. Кир зевнул.

— Ну, наверное, выступление к великой северной реке можно отложить на вторую половину дня, — проговорил он. — Я бы немного поспал перед броском нах норден.

— А за водой кто пойдет? — спросила Маня.

Кир красноречиво посмотрел на Алекса.

— Без проблем! — ответил тот.

— А… где твоя воля к власти?!

Кир в ответ снова зевнул.

— Динамщик! — позвала Маня.

Кир покачал забинтованную руку, как младенчика.

— Ты можешь в левой руке нести бутылки, — сказала Маня, нахмуриваясь. — И вообще, кто тебе виноват, а? Ты, обломщик! Ржавый дровосек!

— Птича, не будь такой жестокой. Раз добрый грабор не возражает…

— Все нормально, ребята, — подтвердил Алекс.

— Ну вот и отлично! — обрадовался Кир. К нему возвращался румянец.

— Кир! — укоризненно воскликнула Маня.

— Не хмурься Маня, это к твоему буддистскому лицу не идет.

— А динамить о воле и решимости идет? К твоему авчику?..

— Я не отрекаюсь. Но мыслю рационально. Зачем всем бить ноги, если…