Олег Ермаков - Иван-чай-сутра

Странные места! Почти всю территорию можно окинуть одним взглядом с Пирамиды (тем более в бинокль). Но каждый раз они что-нибудь находили: насыпь в заболоченном лесном массиве, кирпичный фундамент в непролазных зарослях шиповника; новый родник, никуда не ведущую дорогу в вересковой пустоши, почерневшие трухлявые улья, целую рощу, сухую и светлую, с золотыми иволгами, овраг, весь заросший калиной, аллею старых лип с бархатно-темными стволами и дуплами, — куда она вела? Кто здесь жил?

«Львы!» — отвечал Егор, имея в виду обычай римлян неизвестные области на картах помечать надписью: «Ubi leones» — «Там, где львы».

Весной места бывших поселений человеческих можно было почти безошибочно угадать по белым пятнам цветущих садов. Сады вставали над Местностью призраками минувшей жизни, как античные акрополи.

Что они там искали?

В деревне насмешливые языки говорили, что — никак клад. Или оружие, — времен последней войны. Двоюродный брат Егора, Сашка два раза ходил с ними; показывал одно место на болоте, где, по рассказам, утонул немецкий самолет — или танк; они щупали глубины торфа шестами — ничего не нашли; в другой раз он вывел их к окопам Вороньего леса, но, как только Сашка вырыл череп с глазницами, забитыми мокрым ржавым песком, и остатками рыжих волос на затылке, Егор заявил, что они не гробокопатели и заставил все бросить и уйти. Сашка ругался и спорил, доказывая, что никакие они не гробокопатели, окопы это не могилы; что черные следопыты рано или поздно побывают здесь и все растащат. Нет, эта война была слишком недавно для археологических розысков, решил Егор. «Хорошо. Пошли!» — ответил Сашка и привел их к странным высоким холмикам, заросшим иван-чаем, березняком, на краю поля. Тут же поодаль были холмики маленькие и плоские, с крестами и облупившимися, поржавевшими обелисками. Показывая на крупные холмики, Сашка утверждал, что это французские могилы, а может даже, литовские. Или вообще — татарские курганы. Но Алекс с Егором ему не поверили. Сашка копнул ногой пашню и тут же вытащил из земли керамический осколок. «Тут мужики даже монеты находили, когда пахали!» Но и керамический осколок их не убедил. Соседство современных могил смущало. И Сашка плюнул и больше не ходил с ними, предпочитая гонять на мопеде в соседнее крупное село к друзьям или просто лежать на диване и смотреть телевизор, «Клуб путешественников». Как выяснилось, он был прав. В описании археологических памятников области в этом месте была обозначена курганная группа. А «французскими могилами» издавна деревенские жители и называют курганы.

И Егор отметил на своей карте курганы. Раскопать их было просто. Что бы они там нашли?.. Алексу все-таки это интересно было. Но Егор говорил, что эти курганы всегда бедны, в них ничего не находят, кроме жженых камней, костей, черепков, ну еще обломок косы, ножа, стеклянную бусину. Золото Тутанхамона или инков тут не светит. Вот если бы установить местоположение Лучин а , города, упоминающегося в летописи и так и не найденного ни учеными, ни энтузиастами, — другое дело. Предполагалось, что этот город стоял примерно в том же районе, к которому относится и Местность, но так далеко на северо-восток не отлетала рыщущая мысль ни одного исследователя и археологического визионера. По их предположениям Лучин находился где-то на излучине — отсюда, мол, и название, — Сожа. Он и упоминался в связи с походом князя Ростислава на ладьях вверх по Сожу. Но чтобы попасть в Дан Апр и в Глинск и далее в Новгород, флотилию надо было где-то тащить волоком в какую-либо речку, текущую в Дан Апр. Вот тут и всплывало название одной из рек Местности. А на ее излучине Егору всегда и мерещился город . Там у него возникало ощущение города. Там он лучился перед его мысленным взором, устремлялся вверх колоннами, распахивал шатры и купола. А Буркотов видел просто березы и кроны цветущих черемух. У него склад ума был более прозаическим. И все лучшие названия Местности принадлежат не ему, а Плескачевскому. Егор был поэт. И его поэмой должна была стать карта. Столь оригинальный вид творчества, наверное, можно как-то объяснить, если копнуть родословную Плескачевских.

Дед Егора здесь крестьянствовал. Отвоевав в первую мировую, он служил одно время в городе кучером у купца Попова и снова вернулся на землю. В дедовом доме до сих пор и жила тетка Егора. А брат дедов был грабором.

В переводе на современный язык «грабор» — землеустроитель или ландшафтный дизайнер. Грабор ходил с артелью таких же умельцев по барским усадьбам, выкапывал пруды и нагромождал посреди них островки, устраивал водопады на ручьях, выкорчевывал старые деревья и сажал новые, разбивал клумбы, насыпал «горы». Грабора Плескачевского звали Ларькой, то есть — Илларионом.