Сначала Роуви нашел Амуна, который сам его искал. Потом они вдвоем разыскали Джона в сопровождении человека, неотступно следовавшего за ним.
— Это ее муж, — ответил Джон на вопрошающий взгляд Роуви. — Он, как и я, поначалу думал, что Мария погибла.
Роуви недоверчиво уставился на Роланда, Амун скользнул по нему холодным взглядом.
— Что вы хотите от нее? — спросил он. — Я имею в виду, что вам еще нужно?
— Я искал ее по всему городу, я хотел просто найти ее, — ответил Роланд.
— Вы ее нашли. Дальше что?
Роланд подумал, что коротко об этом не скажешь. Но, собственно, что тут говорить? Он нашел ее. Сначала он поверил в ее смерть, потом в призрак, а теперь вот нашел.
— Он узнал ее почерк, — сказал Джон. — Она на плакатах писала. Потом расскажу. Не попала бы она в беду. Надо побыстрее разыскать ее и увести отсюда.
— Вы только посмотрите, — воскликнул Амун, указывая рукой на эстраду, перед которой стояла Мария.
Роланд проследил за его взглядом. Мария в костюме Арлекина была так не похожа на себя, что он узнал ее только по зеленому парику.
— Ну, вы ведь чего-то ждете от этого свидания? — спросил Индеец.
— Да, — ответил Роланд. — Может быть, вы возьмете меня с собой в лагерь?
— Поздно. Сами видите, что поздно.
— Зачем она это делает? — спросил Джон. Роланд стоял, загораживая собой эстраду, но Джон через его плечо поглядывал туда.
— Кто-то мне сказал однажды, что для каждого есть дело, которое может делать только он. И никто кроме, — проговорил вдруг Джон.
Конферансье вытащил Марию на эстраду и совал ей в лицо микрофон.
— Ну-ка, скажи нам заветное слово всех дураков, малыш. Как тебя зовут?
— Меня зовут Я.
— Оригинальный ответ, но думаю, он простителен для сегодняшней ночи. У тебя много таких ответов? Что ты еще умеешь?
— Дурак всегда пляшет. Больше он ничего не умеет.
Сверху все выглядело еще более страшным: этот освещенный пятачок, эти люди, эта тьма вокруг. А если вдруг все загорится…
— Дурак пляшет. А играть он умеет?
— Умеет.
— На чем?
— На флейте или на ветряной арфе. От этого он и умрет.
— Как грустно. — Конферансье начал вытеснять Марию с эстрады.
— Не грустно, а поэтично, — сказала она.
— Ну что ж. Удачи тебе, маленький Арлекин. И не забудь пригнуть голову.
Он так толкнул ее на ступени, что она чуть не упала. Следующий артист исполнил веселую песенку. Мария пробивалась сквозь тьму к подворотне, где наткнулась на мертвого человека. В толпу врезался луч прожектора с эстрады и уперся прямо в Марию. Кто-то явно руководил осветителем. Свет был до боли ярок.
— Господи! — сокрушался Джон. — Зачем она это делает? Зачем?
— Ни просить, ни молить, — сказал Роланд. — Вы меня поняли?
Амун уже высматривал, каким путем можно подобраться к Марии. «Для нее право на жизнь исходит из каких-то иных сфер. Я не сумею этого объяснить. Она, наверное, тоже», — подумал он, а вслух сказал:
— Нам надо ее забрать. Единственный, кто может сейчас к ней подступиться, видимо, я.
— Черт бы побрал этого осветителя, — досадовал Роуви.
— Уходите, — сказал Индеец. — Встречаемся у лодки. Если там какая-либо опасность, уносите ноги. Место встречи вы знаете.
Роланд хотел было что-то сказать, но Индеец опередил его.
— Нет уж. Мы прорыли туннель. Он почти готов. Наконец-то мы можем покинуть эту страну. Теперь ваши соображения уже не в счет. Либо вы принимаете наши условия, либо остаетесь здесь.
Они повернулись в разные стороны, и Амун попытался пробиться к Марии. Теперь-то он знал, в каком направлении двигаться. Путь указывал прожектор, надо было лишь идти вдоль луча. Но как только удалось приблизиться к домам, прожектор погас, и Мария исчезла. Амун осмотрел всю площадь, найти человека в этой давке было делом почти безнадежным. Заказать объявление в информационной будке он не мог. Он мог лишь ходить по кругу. Да еще такое множество пьяных. Небо стало чуть сереть, во всяком случае уже не было прежней черноты. Тут началась какая-то суматоха, и Амун вдруг увидел черные мундиры сотрудников Госбезопасности, которые тихо оцепляли площадь. Он нырнул в какой-то боковой переулок и стал наблюдать оттуда за развитием событий. Мундиры были повсюду, началась проверка документов. У Амуна не было никакой бумаги, и оставаться здесь не имело смысла. В скверном настроении он побрел к гавани. Может, Мария там. С ее стороны это был бы самый разумный шаг, но он-то хорошо знал, что она не любит руководствоваться доводами рассудка. У лодки ее не было.
Читать дальше