Марианна Грубер: Промежуточная станция

«Мальчики Калеры умрут, — писала она на дверях гимназии поблизости от своей бывшей квартиры, — ни один из них не вернется; и Танимо тоже».

«Калера» — составная часть пароля, услышанного ею на улице, другая его часть — Танимо — была конспиративной кличкой одного человека из ИАС. Но здесь безраздельно господствовало Учреждение, находился центр Гражданского ополчения. Здесь же организовывали подполье его враги, но не союзники. Танимо — это ловушка. Мальчикам Калеры — шестнадцати-семнадцатилетним грозила бы гибель, если бы они выступили против ИАС. А они наверняка что-то задумали, наверняка. Вот один из них в начале, другой — в конце улицы, оба слоняются, напустив на себя скучающий вид и засунув руки в карманы, но глаза слишком настороженные и губы готовы в любой момент издать разбойничий свист. Может быть, предостеречь их? Может, это спасет жизнь нескольким убийцам и будет стоить жизни другим? Уже не одно поколение таких вот юнцов обитают со своими папашами в городских дворцах и уже много лет держат в руке узду, бич, которым стращают людей вроде Джона и Терезы. Это по милости обитателей хором у людей согбенные спины и сломанные челюсти. Нельзя их любить, нельзя даже просто выпускать на улицы, им можно желать только несчастья.

В зоне санации она попала в облаву. Сначала она пошла вслед за человеком, который показался ей настолько похожим на Роланда, что иного она и допустить не могла. Какое-то время следила за ним, всматривалась в походку и жесты, и как раз в тот момент, когда решилась заговорить, чтобы услышать его голос, взревела полицейская сирена. Из-за угла вывернула машина. Это было спецподразделение, находившееся в подчинении у Службы госбезопасности. Полицейские вели на поводках собак и окружали дом. Одно из окон третьего этажа было открыто.

— Меня вам не взять! Живым на дамся! — кричал мужчина наверху.

Через мегафон прозвучала команда, жильцам дома было приказано выдать мужчину. Вместо ответа с крыши открыли огонь. Полицейские подались назад. И тут вдруг улицу залил яркий свет. Дом был подожжен, невзирая на то что там находились люди. В окнах показались размытые дымом лица. Выйти на улицу через парадное было явно невозможно. Издалека послышалась сирена пожарной машины. Кто-то прыгнул вниз, тело ударилось о мостовую. Ни один из прохожих не осмелился к нему подойти. Зато подбежал полицейский и удостоверился, что упавший мертв. И тут началось всеобщее бегство. Жители соседних домов, словно сговорившись, высыпали на улицу. Одни тащили узлы, чемоданы, другие выскочили с пустыми руками. Людская лавина увлекла за собой Марию, но выход с улицы был уже перекрыт. Пожарные оцепили горящий дом. Тушить не тушили и жильцов не спасали, просто стояли с равнодушно-самоуверенным видом людей, которые имеют дело со смертью, но при этом знают, что им самим она не грозит.

— Гасить надо, а не заслоны устраивать! — кричал кто-то из толпы.

Дым ел глаза. Видеть ничего было нельзя, можно было лишь слышать: треск горящего дерева и крики людей.

— Гасите пожар, гады! — надрывался все тот же голос.

Полицейский, что стоял ближе других, схватил его.

— Имя, место работы?

— Зачем тебе? — задиристо ответил мужчина, а потом как-то обмяк, съежился и сказал все, что требовалось. Тем не менее его увели. Вдруг пробежал слух, что пожарные возьмутся за дело только после того, как поймают беглеца. Огонь грозил перекинуться на ближайшие дома. Голос из мегафона приказывал беглецу сдаться.

— Что они, смеются, что ли? — сказала женщина, стоявшая рядом с Марией. — Он уж сгорел давно. Четверть часа как полыхает.

— Тушить! Тушить! — заревела толпа. Людям удалось прорвать полицейский кордон. Дым был страшный. Огонь тоже. Нельзя было ни смотреть, ни дышать, ни выбираться из этого ада. В какой-то миг показалось, что полицейские собираются стрелять в толпу, и тут вдруг пожарные принялись заливать пламя. Они воздвигли целую стену воды между горящим домом и соседними зданиями, посыпался дождь пепла и темной от гари воды. Один труп уже оттаскивали в сторону.

— Ему уже не больно, — раздался чей-то голос, — отболел свое.

— Ему-то хорошо, — ответил другой, которого не было видно из-за дыма.

— Господи, Боже мой! — воскликнула Мария. — В этом городе уже завидуют мертвецам.

Кто-то тронул Марию за руку.

— Не надо, успокойтесь.

Мария обернулась и увидела черное от сажи лицо пожилой женщины. Тут наконец послышалась сирена скорой помощи.