Марианна Грубер: Промежуточная станция

— Разве Роланд не здесь? — Мария остановилась и в отчаянии посмотрела на Джона. — Он не здесь?

— Мария! Здесь дети. Мы уже начали строить туннель. Самое позднее через две недели окажемся на той стороне. Я осторожно заглядывал за стену. Там все почти так же, как было у нас дома до наступления песков. У тебя будет все, что ты пожелаешь. Только забудь Роланда.

Мария молчала. Видимо, все надо принимать как есть: одна жизнь подошла к концу, начинается новая. Главное, чтобы действительно началась другая, но она не могла представить себе детей без Роланда. У нее никогда не укладывалось в голове, как можно быть матерью, не будучи женой. Теперь ее старая жизнь позади. Она была вроде болезни. А выздороветь можно лишь когда начинаешь понимать болезнь.

Они молча пошли дальше. Джон взял ее за руку и крепко сжал в своей, и когда она, подняв глаза, улыбнулась, он почувствовал облегчение.

В лагере царила тишина. На ногах были только Катарина и несколько мужчин, помогавших разгружать лодку. Катарина отвела Марию в только что поставленный домик и сказала:

— Они там.

Мария вошла внутрь. Дети спали, положив головы на грудь обнимающей их Терезы. Мария опустилась на колени и всех троих поочередно поцеловала в лоб. Вид у спящих был просто безмятежный, и она долго смотрела на них. Только на рассвете Мария прилегла рядом.

Последующие недели выдались сухими и жаркими. Мария много играла с Изабеллой и Пьером, и все вместе ходили гулять далеко в луга. Они собирали травы и хворост и начали мало-помалу обустраивать школу. По сути, она представляла собой ровную площадку под жестяной крышей, защищавшей от жгучего солнца. Земля под ней была такой гладкой и утоптанной, что на ней можно было писать палкой или острым камешком, так появлялись первые буквы. Учеба начиналась рано поутру, когда еще не жарко. Пьер обычно молча внимал всему, что мать говорила детям, пристроив на коленях Изабеллу. Он считал себя уже взрослым. По вечерам Мария неизменно отправлялась к каменной насыпи, чтобы увидеть, как продвигается строительство туннеля. Почему-то всем казалось естественным, что Инженер отчитывается перед ней, показывает свои чертежи на деревянных дощечках. Бумаги не было вовсе.

Джон почти не сомневался в том, что Мария стала забывать о Роланде. Тереза тоже так думала. Но Катарина была иного мнения. Как только Мария зачастила в луга, Катарина сразу почувствовала приближение того часа, когда Мария сядет с мужчинами в лодку, отчалит на тот берег и потом долго будет искать там и ждать своего мужа, и все надежды Катарина возлагала на окончание работ.

Но именно быстрое продвижение строительства подтолкнуло Марию в конце четвертой недели вновь переправиться в город. Теперь все было как будто налажено, не хватало только Роланда.

Ее отлучки становились все более длительными, в урочный час она не возвращалась к месту встречи, целыми днями пропадала неизвестно где. И никто не отваживался расспрашивать Марию. Иногда ее встречали стоявшей на пирсе, или она вдруг появлялась из-за груды ящиков. Мужчины всегда с неизменным облегчением сажали ее в лодку. Она сидела рядом с ними и молчала. А когда исчезала вновь, у Катарины было такое чувство, что лагерь опустел наполовину.

К концу июля город стал напоминать бурлящий котел с колдовским варевом. Время от времени вводился комендантский час, с удивительной регулярностью нарушаемый беспорядками. Начались облавы, блокирование улиц, аресты. Полиция схватилась с Учреждением и Госбезопасностью, которая воевала с Учреждением и полицией, Учреждение вступило в борьбу с городом, а ИАС — со всеми и вся. Не существовало ни одного закоулка, где можно было бы чувствовать себя спокойно, а покидать город, как и входить в него, запрещалось. Повсюду стояли солдаты, и прохожих хватали безо всяких на то оснований. Многие из попавших в облаву не вернулись домой, об участи этих людей не знал никто. Учреждение молчало и выжидало. Время работало на него. Сеть была наброшена.

Мария всегда проходила кордоны. Она знала, кто есть кто, а ее имя и фотография уже выпали из проскрипций. Только Госбезопасность не приняла на ее счет окончательной версии. Дело было за трупом.

Сначала Мария искала Роланда в гавани, затем — в зоне санации и, наконец, и все чаще, в районе Учреждения, в центре города, но Роланд как сквозь землю провалился. Не исключено, что его вообще уже здесь не было. Мог он, конечно, и погибнуть, но Мария не сомневалась в том, что он жив. Дома, в деревне, бытовало поверье: если умирает любимый человек, то останавливаются часы. Часы еще тикали. Когда ей случалось попадать в непроходимую толчею, она использовала потайные ходы Учреждения. А если в них находиться недолго, никто этого не заметит, надо только побыстрее выбираться наверх. Иногда она ловила секретную информацию, ей было достаточно услышать мимоходом обрывок фразы, и она уже знала, о чем идет речь. Свои сообщения она писала на дверях и воротах, плакатных щитах и афишных тумбах. Она оставляла на них имена разыскиваемых людей, предостережения и адреса. Мария не была уверена, что это занятие имеет какой-либо смысл. Бывает так, что шаги, предпринятые наудачу, оказываются верными, а те, что десятки раз обдумаешь, — ложными.